Владимир Паперный - Архив Шульца [litres]

В июле Бен собрался в очередную командировку, и Шуша попросил его оставить ему ключ от избы. Бен отдал один из запасных ключей с условием не включать громко музыку и не привлекать внимание старухи.

– А если она зайдет, – инструктировал он Шушу, – говори, что ты мой племянник.

Шуша несколько раз собирался поехать, но все откладывал. Как-то вечером наконец решился. Надо было выяснить, подходит ли ключ, есть ли там чистое белье и работает ли проигрыватель. Ему пришла в голову мысль уговорить Рикки пожить там несколько дней, когда она вернется из своей Опухлинки.

Родителям он оставил краткую записку: “Поехал ночевать к друзьям, вернусь утром”. Сначала заехал в кафе. Никого из сеньорской компании не было. За отдельным столиком сидела знакомая художница по кличке Чу́чела. Он подсел к ней.

– Что такая грустная? – спросил он.

– С родителями поругалась, – сказала она. – Они меня фактически выгнали из дома. Где сегодня буду ночевать, не знаю.

Шуша задумался. Позвать, что ли, ее в избу? Они были друзьями, романтического интереса друг к другу никогда не испытывали, значит, неловкости и двусмысленности не возникнет.

– Та же история, – сказал он после паузы. – Еду ночевать в избу в Измайловском парке. Хочешь, поезжай со мной, там места много.

– А это удобно? – неуверенно спросила Чучела.

Всю дорогу она рассказывала ему про своих дебилов-родителей, которые выбросили на помойку ее абстрактные холсты. По сравнению с ними Даниил и Валя казались ангелами. Когда дошли до избы, стемнело. Окна дома были закрыты ставнями. Он долго пытался нащупать замочную скважину. Наконец нащупал и распахнул дверь. Все лампы были зажжены, в этой огромной части избы было непривычно светло. Слева за большим квадратным столом сидели три нетрезвые хохочущие девицы. На столе стояла бутылка портвейна “777”, известного в народе как “три топора”, остатки батона и три пустых упаковки финского сыра Viola . Они не заметили появления Шуши и Чучелы и продолжали хохотать.

Наконец блондинка, сидящая к ним лицом, обратила на них внимание.

– Это кто такие? – громко спросила она. Ее крашеные волосы почти точно повторяли прическу девушки на баночке сыра. – Вы как сюда попали?

– Открыли вот этим ключом! – сказал Шуша. – Мне Бен оставил.

– И мне оставил! – сказала блондинка. Она взяла со стола точно такой же ключ и победно им помахала.

Шуша и Чучела растерянно стояли в дверях.

– Да ладно, – сказала блондинка, – заходите, раз пришли. Портвейну налить?

Чучела оживилась, но Шуша был строг:

– Нет, спасибо, нам надо немного поработать.

– Ага, поработать им надо, – сказала блондинка, – как же, понимаем.

Все трое многозначительно ухмыльнулись.

Шуша с Чучелой ушли в дальний правый угол комнаты, сели на диван и стали листать альбом Матисса – еще один из даров заморских гостей, принесенный Сеньором.

Минут через двадцать девицы допили портвейн, собрали остатки еды и мусор.

– Удачно вам поработать! – сказала блондинка, и все трое захихикали.

Шуша с Чучелой продолжали листать альбом.

– Я, пожалуй, поеду домой, – сказала Чучела, когда дверь за девицами захлопнулась. Она явно чувствовала себя неуютно.

– А как же родители? Пустят?

– Рады будут. Я как бы раскаялась в своих грехах.

– Проводить тебя до метро?

– Дойду. Не проблема.

Когда она ушла, он полистал немного альбом, потом тоже поехал домой.

Рикки позвонила на следующее утро. Она вернулась из поездки. Шуша ни о чем не спрашивал, а она ничего не рассказывала.

– Хочешь съездить к Бену? – спросил он. – Он мне оставил ключ. Там сейчас никого нет, тихо, все цветет. Можно слушать Баха.

Они поехали вечером. Ей все нравилось. Тропинка с лопухами, звездное небо, которого почти никогда не видишь в городе, деревенский воздух, звуки, изба. Они пили чай с привезенным Рикки пирогом под названием lemon pie , рассматривали Матисса и танцевали под Баха.

Когда легли спать, она прижалась к нему и прошептала:

– Только давай ничего не будет.

– Почему?

– Зачем? – спросила она жестко. – Чтобы опять убивать?

Шуша молчал. Ему наконец стала понятна разделяющая их пропасть. Она была взрослой женщиной, потерявшей ребенка, а он милым, но глупым мальчишкой, который ничего не понял, не помогал, не был рядом и думал, что можно просто вернуться к тем же легким и приятным отношениям. Он вырос с родителями, дедушками и бабушками в искусственном мире отдельной квартиры и дачи, где все неприятные факты от него тщательно скрывались, создавая иллюзию счастливого детства. Она выросла в гастролях по провинции, среди откровенных разговоров и отвязного поведения музыкантов. A дома ей приходилось жить среди скандальных соседок по коммунальной квартире. Их крохотная комнатка была оазисом заграницы, где Алиса пела детям американские песенки 1920-х, аккомпанируя себе на аккордеоне, со слезами вспоминая свое счастливое детство. От матери Рикки унаследовала сентиментальность, но жизненный опыт научил ее трезвости.