Юкио Мисима: Жизнь на продажу

Ханио решил не углубляться в эту тему. Пусть будет ACS.

— Значит, ты тоже на него работаешь? Под прикрытием страхового агента? А я не знала. Мог бы и предупредить. Я мужа имею в виду. Но актёр из тебя никудышный. Наверное, недавно в ACS? Сколько месяцев стажируешься?

— Полгода.

— Маловато. И за такое короткое время все языки выучил? Всю Юго-Восточную Азию? Все китайские диалекты?

Ханио ничего не оставалось, как неопределённо мычать.

— Но нервы у тебя железные. Молодец! — решила польстить ему Рурико.

Судя по выражению лица, теперь она чувствовала себя свободнее. Она встала и бросила взгляд на балкон, где Ханио заметил садовый стул. Белая краска на нём облупилась. Рядом стоял стол из того же гарнитура, что и стул. На кромке стеклянной крышки дрожали капли прошедшего накануне дождя.

— И сколько килограммов он попросил тебя перевезти?

Ответа на этот вопрос у Ханио не было, поэтому он ограничился словами: «Этого я сказать не могу» — и зевнул.

— В Лаосе золото такое дешёвое. Если брать во Вьентьяне по рыночной цене, в Токио можно получить вдвое. Главное — довезти. Вот прошлый парень из ACS придумал классную штуку. Растворял золото в кислоте — в царской водке, разливал в бутылки из-под виски и дюжинами таскал их в Японию. А здесь уже обратно выделял золото. Представляешь?

— Что-то больно мудрёно. Один выпендрёж. Вот у меня, к примеру, туфли из золота, а поверх крокодиловая кожа наклеена. Только ноги очень мёрзнут.

— Эти самые?

Рурико, не скрывая любопытства, наклонилась, чтобы поближе рассмотреть обувь Ханио, но ни тяжести, ни блеска благородного металла не ощутила. Тем временем глаза Ханио словно магнитом притягивала глубокая ложбинка между её грудями, которые — правду сказал старичок — смотрели в разные стороны, точно поссорились, но под давлением с двух сторон против своей воли прижимались друг к другу, разделённые только мучнисто-белой ложбинкой. Казалось, Рурико присыпала это место тальком. Ханио представил, что целует её в ложбинку и будто тычется носом в детскую присыпку.

— А как с контрабандой американского оружия через Лаос? Перевалочный пункт в Гонконге? Но это ж сколько геморроя! База Татикава [4] Город в 40 км от Токио, где до 1977 г. находилась база ВВС США. куда ближе. Там-то оружия завались.

Ханио прервал её:

— Муж-то когда вернётся?

— К обеду должен зайти ненадолго. Он тебе что, не сказал?

— Вот я и решил подойти пораньше. Ну что, может, вздремнём немножко, пока он не пришёл? — Ханио ещё раз зевнул и скинул пиджак.

— Ах ты, несчастный! Устал, что ли? Ложись тогда на мужнину кровать.

— Нет, я на твою хочу.

Без лишних слов Ханио схватил Рурико за руку. Она стала отбиваться и дотянулась до пистолета, лежащего на пуфике.

— Идиот! Пулю захотел?

— Меня всё равно убьют. Так что мне без разницы — придёт твой муж или не придёт.

— Зато для меня есть разница. Вот я сейчас тебя застрелю и останусь жить, а если муж застанет нас в постели, нам обоим крышка.

— Да, простая арифметика. Но у меня вопрос: ты знаешь, что ждёт того, кто убьёт агента ACS? Да ещё без причины.

Рурико побледнела и покачала головой.

— Вот что.

Ханио подошёл к уставленной безделушками полочке, взял куклу в национальном швейцарском костюме и согнул её так, что она переломилась пополам.

Ханио разделся первым и, забравшись под простыню, стал думать, что делать дальше:

«Надо постараться, чтобы это дело продолжалось как можно дольше. Чем дольше, тем больше шансов, что явится её муженёк и застрелит нас обоих».

Он полагал, что, если их убьют, так сказать, в процессе, это будет самая лучшая смерть. Старику неприлично так умирать, а молодому в самый раз. Почётней кончины не придумаешь.

Идеально, конечно, ничего не знать до самого последнего момента. Что может быть лучше падения с вершины экстаза в пучину небытия?

Но для Ханио это был не вариант. В предчувствии гибели надо растянуть удовольствие. Страх, который испытывают перед лицом смерти обычные люди, не позволяет им наслаждаться сексом, однако к Ханио это не имело отношения. Он будет мёртв до того, как успеет рот открыть, ну и что с того? Пока до этого дойдёт, только одно имеет значение: надо прожить каждый момент жизни, один за другим, растягивать её и наслаждаться ею.

Чего было не отнять у Рурико, так это невозмутимости и уверенности в себе. Она небрежно прикрыла венецианские жалюзи наполовину, но шторы задёргивать не стала. Комната, наполненная голубым светом, стала походить на аквариум. Нисколько не стесняясь, Рурико сняла с себя одежду. Дверь в ванную комнату была распахнута, и Ханио мог видеть её обнажённую фигуру, наблюдать, как, стоя перед зеркалом, она побрызгала туалетной водой под мышками, мазнула духами за ушами.