Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

Да просто не надо сидеть в болоте, размышляя, как успешно и аутентично я сижу в болоте, как я могу невозмутимо принимать укусы комаров и вонь и при этом покрываться плесенью. Иногда нужно просто выйти из болота, и все. И свобода. Никто же никого не держит в болоте. Мы сами.

Я выдыхаю, и на стекле образуется испарина. За окном по улице бегут один за другим огромные красные автобусы. На остановке стоят люди. Я вдруг замечаю знакомую фигуру, которая неспешно идет от нашего здания к остановке. Слегка взлохмаченные волосы, расслабленная походка, рюкзак на плече. Лешек. Вот кто мне сейчас нужен!

Мне вдруг надо успеть, прежде чем подойдет его автобус. Я бросаюсь на нашу сторону этажа. Хватаю сумку. На столе стоит компьютер — я же должна его сдать… А знаете что? Да плевать! Больше ничего не имеет значения. Просто закрываю его и ухожу. Терезина сумка лежит на ее столе — значит, она пока в офисе, но саму ее нигде не видно. Да и хорошо. Разговаривать не хочется. Даже если это просто «до свидания». Да и не о чем.

Ожидая лифта, мысленно тороплю его, потом надеюсь, что он поедет прямо до первого этажа — ведь уже поздно, наверное, большинство разошлось, но лифт останавливается на втором этаже. Двери открываются, и никто не заходит. Как назло!

Я почти выбегаю из дверей офиса, и дежурный администратор смотрит удивленно.

На автобусной остановке никого нет, и от нее как раз отъезжает автобус. Он проезжает мимо меня, и я вижу Лешека, который идет по салону в самый его конец. Не успела. Я смотрю на него, и в последнюю минуту, прежде чем автобус проедет мимо, он поднимает глаза и видит меня. Лицо его озаряет быстрая улыбка, и я даже вижу движение его руки — наверное, хочет мне помахать, но в этот момент автобус проезжает мимо.

Ну вот и всё.

Что же. Я ухожу. У меня не получилось изменить происходящее и на него повлиять. Но не это самое важное. Главное — я ухожу, и что бы ни происходило вокруг, я — это я.

Я оборачиваюсь и вижу Тома.

— Последний день, да? — спрашивает он невозмутимо.

— Да уж… дрянной, как и все остальные.

— Забей. Тебе-то что теперь? Ты свободна, — и я удивляюсь, что он знает, что у меня на уме, словно читает мои мысли. — Ты куда сейчас? Отмечать?

— Какое отмечать. Домой, наверное…

Он, похоже, удивляется.

— Такое дело надо отметить. Ты что? Пойдем выпьем по пинте.

Я немного ломаюсь. Он убеждает. На самом деле я не хочу домой. Я же хотела с кем-то поговорить. И вот пожалуйста — Том. Я думаю о том, что, может, с ним я должна поставить точку. Может, в этом во всем есть смысл. С Терезой финала не получилось, но вот с Томом мы сможем расстаться на хорошей ноте, несмотря ни на что. И я соглашаюсь.

Мы запрыгиваем в очень кстати подкативший автобус и едем на вокзал Виктория.

— Я знаю там хороший паб, а потом мне как раз оттуда на электричку до дома.

Паб совсем недалеко. Снаружи курит несколько человек, а внутри еще довольно свободно — вечер только начинается. Даже столики у окна не заняты. Мы садимся за один из них, и Том заказывает нам по пинте пива.

— Ну что, как там у вас в России говорят — «на здоровье»?

— В России так не говорят. Давай уж лучше за мое освобождение, раз так.

И мы выпиваем.

— Я смотрю, ты решила напоследок обменяться любезностями с Терезой?

— Ой, елки…

— Что там у вас произошло?

Я рассказываю ему.

— Зачем ты вообще на нее реагируешь? Тебе никто не объяснил, как надо общаться в Англии, — он качает головой.

— Да все мне понятно, но не хочу я так общаться. Не хочу, и все. Во все дурацкие эти игры играть.

— Ну а чего ты тогда хочешь? — Он пожимает плечами. — Сломить систему?

— Да! Это было бы неплохо, знаешь, сломить систему, потому что меня она бесит.

— Тебя бесит, а кому-то в самый раз.

— Да никому это не в самый раз. Что, скажешь, Терезе прямо очень хорошо?

— По-моему, вполне.

— Конечно! Именно поэтому она ушла в неоплачиваемый отпуск. Ей так хорошо, что, если бы она осталась, у нее бы был нервный срыв.

— У нее — не знаю, но у кого-нибудь другого, скорее всего, да.

— Ты кого имеешь в виду?

— Никого особенного, — он не меняется в лице, — и что ты предлагаешь?

— Без понятия, но точно знаю одно: нельзя потакать безумию. Вот этому рутинному, повседневному. Оно слишком незаметно. Так въелось в ткань нашей жизни, что мы принимаем его как данность. При этом мы возмущаемся чем-то недоступным, далеким, порой вообще недосягаемым — правительство нам не нравится или мировая политика, или там коррупция, что-то такое. Зато не замечаем вот это почти родное, такое тихое безумие, которое происходит ежедневно, в малых дозах, незаметно, так привычно, что это как будто и не безумие. Но оно копится в организме капля за каплей, отравляет его, делает изменения почти необратимыми. И уже пожалуйста — нормально сидеть на работе по двенадцать часов, молчать, когда клюют коллегу, потому что он «не соответствовал принципам компании», плевать на чужое время, ставить работу превыше вообще всего — семьи, друзей, своих интересов, покорно принимать любую корпоративную политику, если тебе преподносят ее в достаточно воодушевленной форме, маяться на работе без цели и смысла, который ты никак не можешь разглядеть, потому что его просто нет, и делать это в обмен на денежные подачки, которые ты пойдешь потратишь на кредит, поездки по дорогим отелям и массу предметов. Миллионы предметов, которые очень важно иметь, а поэтому надо, закусив язык, продолжать находиться на такой работе, среди этих людей, считать себя хоть чем-то выдающимся.