Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

— Она оказалась очень плохим человеком.

— А ты с ней говорил?

— Да, спрашивал, зачем она все это делает?

— А она?

— Вела себя странно, говорила, что любит меня и заберет иск. Я готов был простить ее, потому что любил, но потом получал новую повестку. Это сводило меня с ума!

— Но ты мог в суде объяснить, что это неправда. Нет никаких улик. Наверняка у тебя были свидетели…

— Меня никто не стал бы слушать! В Индии все права у женщин. Если женщина обвиняет мужчину, говорит, что он требовал приданого, бил ее, то суд будет на ее стороне.

— Я не знала… Может, не все так безнадежно. Надо было посоветоваться с юристом.

— У меня был адвокат, но, по-моему, они его подкупили. У них столько денег — они могли. Потому что он постоянно говорил мне, что все в порядке, но, кажется, действовал в их интересах.

— Может, надо было взять другого адвоката?

— Нет, это был очень хороший адвокат.

— А откуда ты его знал?

— Мне посоветовала жена.

Я пью через трубочку свой спрайт и решаю больше не задавать вопросов.

Дело затягивалось. Аруну приходили все новые повестки. Родители его переживали и болели. Наступило время ему уезжать в Англию. Он до последнего не сообщал жене, что едет учиться.

— Если бы они узнали, то могли бы подать в суд ходатайство, чтобы у меня забрали загранпаспорт и не выпускали из страны!

— Так почему ты с ней не развелся? — не выдерживаю я.

— Я любил ее, думал, что ситуация изменится к лучшему и она одумается. К тому же в Индии, если мужчина подает на развод, то он должен платить огромные алименты, поэтому было нужно, чтобы она сама подала на развод.

— А она не хотела? Зачем ей все это?

— Она хотела денег, предлагала мне выплатить ей двадцать пять тысяч долларов отступных, но для Индии это баснословные деньги! У моей семьи и не было таких средств.

— А занять, чтобы избавиться от нее?

— Нет, я не собирался ей платить такие отступные!

Арун уехал в Англию, а его отец продолжил регулярно проделывать пятнадцатичасовые путешествия на судебные слушания, которые раз за разом отменялись и переносились. У Аруна сердце кровью обливалось, но и в Англии ему не было покоя. Жена могла нанять детектива следить за ним и выявить, если он начнет зарабатывать деньги. Ему пришлось вести затворнический образ жизни, ни с кем не общаться. Он изменился, стал замкнутым. Друзья его не узнавали, проклинали псевдожену.

— Я даже не мог встречаться с девушками. Если бы она узнала, то использовала бы это против меня в суде. Теперь ты понимаешь, какая трагедия разыгралась в моей жизни, — заканчивает он.

Я задумчиво попиваю мой спрайт и только качаю головой. Не знаю, что ему сказать, потому что то, что сказать хочется, совершенно точно озвучивать нельзя: «Арун, ну ты дурак! Как можно было жениться на первой попавшейся тетке, вообще ничего не зная о ней? Или верить на слово? Как можно было не проверить ничего? Хотя бы не подождать побольше времени, присмотреться? А уж когда она вынесла твою квартиру… Но даже если это нормально и по индийской традиции, то после того, как она обвинила тебя в побоях и подала в суд, уж точно не должно было остаться никаких иллюзий!» Не жизнь, а какой-то болливудский триллер. После такого не удивляешься, откуда берутся сюжеты индийского кино.

— Я не знаю, за что мне это? Почему такое произошло со мной? Я был таким веселым, все в моей жизни складывалось удачно. Как это могло случиться? А главное, — продолжает он, — если бы я обратил внимание, какое у нее недовольное лицо на свадьбе. На фотографиях со своими родственниками она улыбается, а с моими — мрачная! Но я ничего не замечал. Мы потом решили разузнать о ней побольше, отец поехал в ее университет, а потом в квартиру, где она жила. В университете о ней очень плохо отзывались, а соседи сказали, что она вела разгульный образ жизни, выпивала, водила к себе компании, ругалась со всеми. Даже в больнице, где она работала, о ней осталась плохая память. Ни один человек о ней хорошего слова не сказал! Если бы мы только все это знали до свадьбы…

И тут мне кажется, что моя собственная ситуация не так уж сильно отличается от его. Разве я сама не приехала в Лондон, мало представляя, что здесь происходит на самом деле и с кем мне придется работать? То, что мне рассказывал Гюнтер, пока я была в Москве, не было, строго говоря, неправдой, но представляло из себя лишь верхушку айсберга. Что там под водой, из Москвы было не увидать и даже не предположить. Конечно, мы с Аруном оказались слишком беспечными и легкомысленными в ситуациях, где могли бы подстраховаться получше! Или не могли? Как будто всегда можно подстраховаться и заранее соломки подложить. Если бы. Вышло то, что вышло, и сейчас важно разобраться с тем, что имеем, а не стенать о прошлом и посыпать голову пеплом. Никто тут не дурак, и мы оба — дураки.