Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

Жизнь моя — непрекращающееся вчера, сегодня и завтра в одной точке. Я смотрю за окно, как садится солнце, ездят туда-сюда электрички, подходят и отходят автобусы, пикируют в небе птицы, мурлыкают во дворе коты, соседка подметает дворик — и понимаю, что вечность уже наступила, и больше ничего не будет. Все, что было, есть и может когда-либо случиться, уже находится здесь, в этой минуте. Я просто живу и не знаю, что дальше и будет ли еще что-нибудь, где-нибудь, когда-нибудь. А солнце между тем катится вниз по горизонту, все ближе и ближе к кромке леса, по пути освещая слепящими бликами окна домов.

Марк теперь встречается со мной каждую неделю, как по часам. Мы обсуждаем, как прошла неделя и где я смогла улучшить свои плохие показатели. Он сделал табличку («это все неформально, чтобы помочь тебе»), где подробно прописал претензии в первой колонке, а потом еще шесть колонок, где каждую неделю я и мой менеджер (пока Терезы нет — это Дейв) должны детально прописывать свои впечатления о моем «прогрессе».

Я чувствую себя униженно. Словно меня опозорили на весь свет. И это продолжается.

Марку, похоже, нравится видеть меня в поверженной роли. Покорной, смиренной. Я горделиво смиряюсь. Подыгрываю и тихо его ненавижу.

Ближе к концу срока нашей «программы по моему перевоспитанию» он перестает упиваться, а я перестаю осатанело смиряться и ненавидеть его. Тереза в отпуске, а Дейв из раза в раз констатирует, что дела у меня идут хорошо. Дейву можно доверять. В отличие от меня. Он англичанин, а я всего-то какая-то русская девушка с прибабахом. А от этих русских непонятно чего ожидать…

По Марку видно, что он понимает, что я не психованная, не безответственная, какой он считал меня («твое поведение… инфантильное, как у подростка!»). Я же с удивлением обнаруживаю, что он может быть довольно милым, смешным и неколючим. Марк одновременно и бесит меня, и нравится мне. Я не знаю, как он умудряется совмещать в себе это единство и борьбу противоположностей.

Пока я ловлю себя на том, что иногда хочется с ним усесться где-то в приятном месте и трепаться обо всем на свете, слушать, как он безостановочно шутит и заговорщически посмеиваться над особенно бредовыми ситуациями в команде и слишком серьезным отношением ко всему. В другие же дни он кажется надменным говнюком, и хочется послать его подальше, противоречить каждому слову. То он интриган и лицемер, который убегает от проблем и что-то там шурует, когда ты не видишь, а то — единственный на самом деле вменяемый человек в высшем менеджменте нашего отдела, главный миротворец и тот, кто может поставить на место кого надо и выправить то, что мы нагородили, пока его не было.

Когда Тереза уходит в отпуск, атмосфера в офисе меняется практически мгновенно. В один миг мы словно превращаемся в других людей. Вдруг легче дышать. Работы не меньше, но она становится просто работой, и офис перестает напоминать отделение психбольницы. Правда, к тому моменту у меня уже совсем нет сил, но хотя бы ничего нового не валится на голову.

Место Терезы временно занимает Дейв.

Это основательный и спокойный английский мужчина с широкой поступью.

Неожиданно вдруг начинает сдуваться Ксавье. Потому как — о черт! — его чары на условного Ричарда Львиное Сердце никак не действуют. Сначала я ничего не замечаю, конечно же, но Рика хлопает ресницами и произносит одними губами: «Что-то Ксавье загрустил».

Но грустит он недолго. Его мозг тут же включается, чтобы просчитать, как найти подход к Дейву и обаять его.

Но не тут-то было. То, что действует на других, совершенно не трогает Дейва, у которого словно иммунитет против обаяшки. У Ксавье начинается провал за провалом…

Мы с Диной сидим и наблюдаем.

Вот Ксавье в пылу своей стремительной беготни подскакивает к Дейву. Тот монументально и с минимум лишний движений восседает в центре нашей группы и что-то делает в компьютере. В отличие от Терезы, он почти не созывает совещаний, кроме самых необходимых, и все решения отдает на откуп нам, менеджерам.

С Ксавье у них общая задача. Француз хочет отчитаться.

— Дейв, вот по той теме со швейцарскими кодами — все под контролем. Все в порядке! Под контролем, — изо всех сил он пытается имитировать лаконичность английской манеры, придав доверительности голосу и силясь не сказать сразу много слов.

И словно из-за того, что невысказанные слова распирают его изнутри и нуждаются в выплеске хоть в какой-то форме, он тут же срывается с места и бежит дальше по своим делам.