Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

Когда мы прощаемся, у меня чувство, как будто я знаю его уже много лет, будто мы дружили еще в школе или в университете и давно не виделись. Просто надо было обменяться всем, что произошло за эти годы.

Возвращаясь, я снова иду мимо бездомной негритянки. Она вдруг поднимает глаза и смотрит в упор на меня. Где-то над головой в этот момент пролетает кто-то маленький, а потом усаживается на дерево рядом с заправкой и начинает чирикать. Я отворачиваюсь от ее взгляда и всматриваюсь наверх. Никак не могу разглядеть за листвой в отблесках солнца, кто это. Обхожу дерево с другой стороны. Кто-то прыгает с ветки на ветку, а потом, вцепившись коготками, повисает, качаясь вниз головой. Синица. Пищит, не улетает никуда. Я не видела синиц с первых дней в Лондоне. В одном журнале прочитала, что местных синиц охватила эпидемия какой-то птичьей болезни. И вот снова они. По-моему, это хороший знак.

…Дома меня ждет еле теплый душ. Барахлит котел. Надо, наверное, написать Эмме — пусть пришлет техников. Но я же знаю, что это бессмысленно.

Несколько часов другой жизни, спокойной и беззаботной, как будто выхваченной из совершенно иной истории. И Лешек. Он тоже словно из другого мира. Будто он знает что-то, чего не знаю я.

Потом я засыпаю и просыпаюсь снова в моей странной рутине.

Душ я принимаю вечером, Арун — утром. Существует закономерность, что если я слишком припозднюсь с душем, то с утра у него не будет горячей воды. Поэтому я стараюсь управиться до полуночи. Мы также научились обманывать таймер. По заложенной в нем программе, которую никто не смог изменить, он включается где-то в десять утра, когда мы уходим на работу, и нагревает воду. В это время выгодные тарифы на электричество, но толку никакого: ни мне, ни Аруну не нужна горячая вода днем.

Поэтому, приняв вечерний душ, я перевожу таймер с реального времени на несколько часов вперед, так чтобы в шесть утра бездушный агрегат решил, что уже десять часов и дешевый тариф, и начал нагревать воду — точно к пробуждению Аруна.

Утром в понедельник трюк не срабатывает. Я лежу в кровати и мечтаю прогулять работу — не появляться в нашем коричневом здании, не видеть никого и не слышать, но знаю, что всего лишь пропущу завтрак и опоздаю. Дело не в чувстве ответственности, просто в прогулах нет смысла. Прогуляю сегодня — завтра все равно идти. Всего лишь маленькая отсрочка, которая не решает главную проблему. Поэтому я просто лежу, пригревшись под одеялом, и наслаждаюсь несколькими ленивыми минутами.

Слышу, как Арун ходит по квартире, как шумит его душ — сначала надо согнать холодную воду, после чего идет нагретая. Но в этот раз, похоже, нет. Он все ходит туда-сюда. Лежа в кровати, я чувствую, как он злится. Не знаю, как я это определяю — может, по торопливости шагов, может, по тому, как громко он топает пятками, может, по его охам-вздохам, а возможно, просто воздух сгущается и поляризуется и я кожей воспринимаю эту полярность.

Вода все льется. В очередной раз шаги направляются из кухни в сторону льющейся воды, и вдруг раздается вопль. Почти звериный полурык-полустон, в котором смешались отчаяние и ярость. Удар по стене. «Фак! Фак! Фак!» — придушенно-яростно кричит сосед. Бег в кухню. Крики, ругань. «Чертова вода! Черт! Черт!»

Я замираю в тепле под одеялом и только слушаю. За дверью беснуется сосед. Этот добродушный Арун с вечной улыбкой на лице, изредка сменяющейся трагичной миной, когда он намекает не некие тяжелые обстоятельства своей жизни, сейчас бегает по квартире, бьет по стенам и орет, ругаясь на всех и вся: на воду, на лендлордов, на управляющую компанию, на меня, на Англию, на весь свет.

Мне страшно, и я не подаю никаких признаков жизни из-под одеяла, даже не делаю попыток выйти или что-то спросить у человека, пока он изрыгает долго скрываемое бешенство.

Наконец он быстро собирается и, хлопнув входной дверью, уходит. Я нехотя встаю с кровати.

Опаздываю на работу минут на сорок. Марк сегодня в офисе, что случается нечасто. Он не смотрит на меня, но я знаю, что он отметил мое опоздание, зафиксировал в своем ментальном списочке крупной галочкой.

— А что там у нас с шаблонами клиентских писем? — спрашивает Тереза.

— А что с ними? — не понимаю я.

— Когда ты принесешь мне их на проверку?

— Ты же их проверяла — мы уже три месяца ими пользуемся.

— Я не проверяла.

Я смотрю на нее, не веря. Раза три мы обсуждали эти письма. Вижу ее профиль в двух метрах от себя. Она выпрямилась и пристально изучает что-то в мониторе, стучит по клавиатуре. Как ни в чем не бывало, словно меня тут нет или словно в ее вопросе нет ничего странного. Я вдруг понимаю: она делает это специально. Она точно издевается. Сидит тут с непрошибаемым видом и наслаждается тем, как я каждый раз теряюсь от ее странных запросов и абсурдных заявлений, дергаюсь и раздражаюсь.