Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

Я улыбаюсь Тому. Он смотрит на меня своими кристальными глазами.

Вопрос исчерпан, мы расходимся. До конца дня он тихо меня ненавидит, но единственное, чем он может мне отплатить, — закрыться, не смотреть в мою сторону, не отвечать на письма и оказывать пассивное сопротивление во всем, прикрываясь разными предлогами.

Наконец у меня получилось. Я уясняю важную вещь. Я могу манипулировать. Это, оказывается, легко. И так это здесь и делается. Не надо ни на кого кричать, никого строить. Не надо пытаться дружить и устанавливать близкие контакты. Достаточно очень спокойно и вежливо попросить: «Извини, ты не мог бы помочь мне разобраться». В конце концов, это лучший способ управления, чем орать или агрессивно принуждать. Более гуманный, вроде бы…

Вечером этого дня я прихожу домой после работы, до ночи сижу в интернете и слушаю тихо журчащий джаз по радио. Больше я не могу вместить в себя ничего. Прячусь от Аруна, потому что общение с ним я тоже не могу вместить в себя.

За окном идет дождь. Я ем рис с креветками, приправленный кумином и горчичными зернами. Потом чай с мороженым. И крупную, с блестящим, словно глянцевым боком клубнику, купленную без скидок. Иногда я съедаю даже два мороженых, но сегодня ограничиваюсь одним. Я сижу в комнате на кровати. Больше в моей комнате негде сидеть. Места для стола нет, хотя я и сдвинула двуспальную кровать к стене. Обычно в английских съемных комнатах кровать ставится по центру, а вокруг нее остается небольшой проход. На картинках в интернете так смотрится привлекательно и эстетично — позволяет делать фотографии в красивых ракурсах, но менее функционально, чем если сдвинуть кровать к стене: тогда освобождается пространство и есть где развернуться. Почему-то никто не использует обычный вариант с раскладным диваном. Раскладные диваны не в чести у местных.

Однажды спросила об этом Тома. Он скривился:

— Неудобно же.

— Чего неудобного?

— Ну, диван. Он весь неровный, под матрасом пружины, механизм.

— И чего? Зато сразу столько места, а то ютитесь, как в кладовке.

Мы тогда переглянулись недоуменно и явно друг друга не поняли. Я-то сразу отодвинула кровать к стене.

Я вспоминаю прошедший день и хмурое лицо Тома. Управлять людьми иногда так сложно, что не хочется, но я должна: я же — менеджер, а Том пытался меня обмануть. Мне казалось, мы дружим, но я ошиблась. Дружба на работе — всего лишь условность. Сегодня я правильно поступила, но от этого мне не становится легче. Том — единственный, с кем установилась особая связь, словно негласное взаимопонимание, молчаливое сотрудничество, почти дружба и даже подобие симпатии. Но похоже, особую связь я себе придумала: я одна, и мне нужен такой человек — на моей стороне, надежный друг, кто-то, на кого я могла бы положиться. А Том не друг и не на моей стороне, просто подчиненный и вел себя соответственно, а остальные тонкости взаимоотношений — плод моих фантазии. Нет там ничего, а жаль. Перепутала стандартную английскую вежливость с интересом к себе.

Ставлю перед собой кроватный столик. На таких в романтических фильмах влюбленные подают друг другу «кофе в постель».

Кофе в постель я подаю себе сама.

Сейчас я сижу, забившись в угол, спиной к окну. Если выглянуть и посмотреть чуть по диагонали, то метрах в ста пятидесяти от меня — Темза. Я мечтаю, что, как потеплеет, буду выходить на балкон, сидеть за столиком и смотреть на нее, но сейчас зима — на балконе не посидишь, и только металлические стулья, которые отказалась заменить Эмма, покрываются ржавчиной от лондонской сырости. И Темза бежит.

Сегодня у меня наконец что-то получилось. Маленькая победа над Томом.

И никакого удовлетворения от нее.

Наступает воскресенье, и я иду бегать в парке Баттерси. Там рядом — одноименная теплоэлектростанция. Ее четыре круглые, чуть сужающиеся кверху белые трубы возвышаются по сторонам коричневого монолита, похожего то ли на мавзолей, то ли на саркофаг. Необъятных размеров, прочно утвердившаяся на своем месте, она — почти стимпанковский замок, плод фантазии футуристов, декорация к антиутопическому кино.

До парка добираться полчаса пешком по пыльной дороге мимо строек, индустриальных площадей, пустырей, из которых вдруг вырастают новые многоэтажные дома. Но я иду по другой стороне реки. Там узенькая дорожка ведет прямо вдоль парапета, отделяющего русло Темзы от стоящих вплотную на набережной домов. Людей почти нет. Скрытые от чужих глаз дома из красного кирпича окнами безмолвно глядят на реку и на тебя, проходящую мимо в кроссовках, легинсах и спортивной куртке. Дворики с аккуратными кустами, тихо шелестящими маленькими деревьями и в художественном беспорядке высаженными цветами. Здесь бы жить. Квартиры тут дорогие. Я все время прохожу одну такую, с окнами во всю стену, пол которой находится на уровне моих глаз. Она пустует, но можно заглянуть через жалюзи в светлые комнаты с белым ковролином.