Наталья Осис - Солнечный берег Генуи. Русское счастье по-итальянски

Когда ботинок с каблуком наконец оказался у меня в руках и я принялась лихорадочно его напяливать, старый грузин смотрел на меня… с сожалением.

— Эх, — сказал он, принимая деньги (не больше цены одного проезда на метро), — вечно вы, москвичи, куда-то спешите, бежите, летите, всё норовите сделать тяп-ляп. А почему не сделать по-хорошему? А куда спешить? Зачем спешить?

Тут я, наконец, впервые на него как следует посмотрела. Никакой он был не старик. Грузин — да, без сомнения: и нос, и усы, и акцент; но лет ему было не так уж много — может, сорок с небольшим. Просто он никуда не спешил — вот почему я, не всмотревшись, решила, что он старик. Кто же еще мог сидеть себе в сапожной будке, как в избушке на курьих ножках, и работать — как в прошлом веке, не спеша и на совесть?

Критика, из-за которого я так волновалась, я нашла флиртующим с моей очаровательной подружкой, которую я пригласила на тот же спектакль еще неделю назад и совершенно об этом забыла. Мое присутствие их даже несколько огорчило — для меня надо было придумывать какую-нибудь причину их счастливого смеха. Излишне добавлять, что рецензия была не просто доброжелательной, а прекрасной.

А каблук тот крепко держался даже тогда, когда сами ботиночки совсем развалились от грязи, соли или чем там посыпают московские улицы.

Главный вопрос в этой истории лишь один: а действительно, почему же мы всё время куда-то спешим? Может, чтобы это понять, нужно завести себе такую же будочку? Где-нибудь в Италии. Рядом с Миланским собором. Только, наверное, очень уж будут раздражать все эти люди, которые вечно куда-то бегут и готовы сделать всё тяп-ляп — лишь бы побыстрее.

«Artigiano» буквально переводится на русский как «кустарь-ремесленник», но я опять буду придираться к переводу, данному в словаре. Слово «кустарный» неизбежно вызывает у меня ассоциативную цепочку: посконный, домотканый, с суконным рылом да в калашный ряд. И где-то там вдали маячит квасной патриотизм. Ужас.

Но, допустим, мои ассоциации — не показатель. Проконсультируемся у великих лексикографов: что-то они там про кустарное думают? Оказывается, что они еще хуже, чем я, думают, — только, как водится, лучше объясняют. Ушаков подчеркивает второе значение — «примитивный, бессистемный, неискусный». Даль говорит, что это «самый плохой и дешевый товар, с виду похожий на фабричный и потому сбивающий цену». А Ленин (в Большой Советской Энциклопедии) забивает гвоздь по самую шляпку: «худший вид капиталистической эксплуатации».

В Италии всё не так.

Начну с того, что местные кустари-артиджани — это своего рода священная корова итальянской политики. Образование, здравоохранение, культуру какую-нибудь или уж совсем непонятную экологию уполовинить в финансировании — это в Италии можно запросто. А вот негоцианты и артиджани — это соль земли итальянской. Их не только никогда и ни при каких условиях не урезают в правах, но и каждый год придумывают для них какие-нибудь вспомоществовательные, поощрительные, развивательные и прочие благоволительные прожекты.

И если в шесть часов вечера вы видите, как по узкой пешеходной улице исторического центра пробирается, расталкивая сплошную массу людей, маленький мусорный грузовичок — то знайте, он здесь ради того, чтобы облегчить жизнь негоциантам. Ежели он не протиснется мимо вас в это время, когда вы гуляете с детьми и покупаете себе булку или мороженое, то бедным магазинщикам придется самим донести картонные коробки до мусорки — а разве можно их так угнетать? Ах нет, у Ленина было сказано «эксплуатировать». Действительно, можно ли их так эксплуатировать?

Или, например, разрешение на движение грузового транспорта в пешеходной зоне по утрам. На тех же узких средневековых улочках, мощенных крупной брусчаткой, как раз в то время, когда дети идут в школу, а взрослые — на работу, снуют грузовики, доставляющие товары в магазины.

— Почему товары привозят так поздно? — спрашивала я сперва по наивности (еще свежи были воспоминания о разгрузке декораций в пять часов утра где-нибудь в Камергерском переулке). — Не могут ли их привозить, скажем, до восьми? А потом, когда идет основной поток пешеходов, оставлять улицы свободными?

— А как же тогда владельцы магазинов? — отвечали мне. — Ведь они открываются обычно только в десять. Не могут же они так рано вставать!

Бедные, бедные, угнетенные торговцы и кустари-ремесленники! В десять они не спеша открываются, в 12:30 идут обедать, к половине четвертого возвращаются на рабочее место, а в полвосьмого закрывают свои лавочки. Да, и еще, кроме воскресенья, они отдыхают в понедельник утром — в компенсацию за тяжелую работу в полувыходной субботний день. (Кроме шуток: суббота — это не выходной день, и не рабочий, а… суббота. На бюрократическом языке это называется «preferiale» — «предвыходной».)