Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

– Тайны ужасно выматывают, – возразила я. – Если бы я с самого начала вела себя открыто , ничего этого не случилось бы.

Скорее всего, я по-прежнему была бы замужем за Шепом. В доме нашем полно было бы карапузов, собак и веселой кутерьмы. Сердце сжалось от тоски, и я мысленно приказала ему успокоиться. Простить себя за однажды принятое неверное решение. Однако сказать это было проще, чем сделать.

Папа так долго разглядывал содержимое стаканчика, что я уже стала сомневаться, услышал ли он меня.

– Дело не в тебе, Сара Грейс. Дело в… – Он осекся и поднялся на ноги. – А впрочем, все это чепуха. Я побежал. Меня в офисе ждут.

Я тоже вскочила, встревоженная таким странным поведением.

– Уверен, что чепуха?

Вид у отца стал такой печальный, что у меня на глаза навернулись слезы.

– Папа?

– Я просто устал. Тайны и правда ужасно выматывают. – Наклонившись, он поцеловал меня в щеку, а затем направился к выходу. – Я забегу в конце дня, сообщу, что мы решили.

С этими словами он вышел за дверь, а я опустилась в кресло, гадая, отчего мне вдруг показалось, что он говорил не о моих тайнах, а о своих собственных.

Но нет, такого быть не могло. Ведь папа был открытой книгой.

Правда же?

Неделя начиналась странно. Флора вела себя непривычно беспокойно, а ветер, наоборот, не давал о себе знать.

Казалось, весь мой мир пошатнулся.

По утрам ветер всегда звал меня в лес, но сегодня он молчал. И было в этом молчании что-то настолько жуткое, что я места себе не находила. За всю мою жизнь еще и дня не прошло, чтобы меня не влекло в чащу. Почему именно сегодня эта тяга внезапно исчезла?

Я бродила взад-вперед по террасе, надеясь угомонить Флору и себя заодно. Трудно было поверить, что я нашла ее всего неделю назад. Казалось, она была в моей жизни всегда.

Совсем недавно от нас ушел Сэм Мантилла. Он одобрил мою преображенную террасу и продлил временную опеку над Флорой еще на тридцать дней. Ради одного этого стоило перевезти студию на ферму.

Хотя на террасе теперь стало больше места, я все равно скучала по тем временам, когда тут располагалась моя студия. Здесь столько света, к тому же из окон открывается чудесный вид на задний двор, на цветочные клумбы и украшавшие забор разноцветные гирлянды. И Марло с Мо были совсем рядом – а ведь именно они всегда меня вдохновляли.

Да, теперь тут стало просторно. Но пусто, словно терраса лишилась кусочка души.

Я тяжко вздохнула.

– Да что с тобой сегодня? Чего ты мечешься? – заметила Перси, проходя по кухне. Сунув в посудомойку тарелку из-под каши, она плеснула себе еще кофе.

– Ветер молчит.

Перси взглянула в окно на задний двор.

– И правда, тишь да гладь.

Я не стала говорить, что, как по мне, тишина эта нисколько не благостная.

– А я думала, ты места себе не находишь, потому что умираешь от желания сходить в книжный и повидаться с Генри.

Этого тоже нельзя было отрицать. Но признаваться я не собиралась, не то Перси тут же вставила бы: «Я же говорила». Стоило мне подумать о добрых глазах Генри и ямочках у него на щеках, как становилось понятно, что я успела привыкнуть к нашим утренним встречам. Очень хотелось снова выпить с ним кофе и поболтать о книгах, но я не готова была встречаться. По крайней мере, пока. Сначала мне нужно было разобраться в своих чувствах.

– Ммм, – неопределенно протянула я, заметив, что Перси смотрит на меня в ожидании ответа.

– Ну и упрямая же ты, – рассмеялась она.

Слишком много боли ей довелось вынести, вот она и отгородилась от всех. Чтоб себя защитить, понимаешь ли.

Голос Мо эхом разнесся в голове, и я застыла. Я не представляла, как снова открыться после того, как мне сделали больно. Не умела прощать и не знала, как заглушить боль.

Флора завозилась и пронзительно пискнула, и я перехватила ее иначе, пока она совсем не раскричалась.

– Дай-ка я ее немного покачаю, пока не ушла на учебу, – предложила Перси, и я осторожно передала Флору ей на руки.

Если врачи в больнице верно определили возраст, Флоре сегодня исполнялось одиннадцать дней. Она не слишком подросла, но кожа ее очистилась, пуповина отпала, и теперь она все чаще пыталась вытягивать ручки и ножки. Есть она стала больше, спать меньше и больше уже не была похожа на сморщенную старенькую леди. Теперь это была здоровая, красивая малышка.

– Я ее переодела, покормила и дала срыгнуть. Не понимаю, что ее беспокоит.

Флора жалобно мяукнула и выпятила нижнюю губку, скорчив очаровательную обиженную гримаску.