Александр Филиппов - Зона - Очерки тюремного быта. Рассказы

— Я вот те напишу… дура! — дед Василий кинулся за женой, но та уже заперлась в спаленке, и дед бушевал у закрытой двери: — Ты у меня хвост прижмешь!

Сын деда Василия, инженер, жил в Свердловске и приезжал редко. Был он здоровый, крепкий мужик сорока пяти лет. Директорствовал на каком-то заводе и нрава был крутого, в отца. Дед Василий сына уважал, а так как, по его прикидке, тот свердловский завод, где заправлял его сын, был намного больше родного, комбикормового, то и побаивался.

— Что ж ты, старый, себя и меня позоришь! — говорил Геннадий отцу. — Ведь попадешься — сраму-то будет! Ну что тебе, денег не хватает, что ли? Хочешь, каждый месяц по пятьдесят рублей высылать стану?

Дед Василий слушал сына понурясь и беспокойно ерзал задом по табуретке.

— Ладно, сынок, ладно, — бормотал он, — ты мать-то не больно слушай, болтает она все… Ну, привезу иной раз мешочек-другой. Так то ж отходы производства! Мне и начальство разрешило: «Бери, грит, Василий Егорыч, сколько надо, не стесняйся, потому как мы знаем о твоем заслуженном сыне…»

— Ишь, папаня, куда повернул! — смеялся Геннадий, разводя руками. — Как дитя малое, честное слово! — и, становясь серьезным, предупреждал: — Так вот, давай договоримся. Чтоб к осени скотину свою прирезал. Я все равно узнаю, ежели что — изведу под корень твое кулацкое хозяйство! Да ты, батя, на мать посмотри… Ей бы сейчас на курорт съездить, на мир взглянуть, ведь всю жизнь, как бобры, во дворе своем копаетесь… Отдохнули бы на старость лет…

Осень дед Василий забил быка, потому что и так время настало, сдал мясо в кооператив и продиктовал Матрене письмо к сыну: так, мол, и так, скотину извел, продал, высылаю внучку гостинцы…

Долго думали с бабкой, что послать. Внучку-то за двадцать, женился недавно. Раньше — проще было. Наложат в посылку конфет, печенья, бабка из козьего пуха носки, рукавички свяжет — и все довольны.

На работе мужики посоветовали деду купить приемник, в руках носить можно, а он — играет. Узнав о цене, дед покряхтел, а бабка и вовсе ни в какую:

— Пойдут оне с этой штуковиной по улице — сразу отымут. Оглоушат по башке и ограбют! Мыслимо — двести рублев по закоулкам таскать!

Приемник все же купили и отослали.

К весне пришло письмо от сына, где он сообщал, что переводится в родной город, будет строить новый завод и, если отец не возражает, то он, Геннадий, устроится жить у него, с условием, что дед Василий изничтожит свое хозяйство. Разрешалось оставить только кур.

Дед Василий заартачился:

— Неча! Им квартеру дадут, чего оне здесь, в частном доме, делать станут? И печку топить, и уборка — пожалте на двор, на мороз. Неча!

— Совсем совесть потерял, — укоряла Матрена, — сына родного в дом пускать не хочет! Вот она, кровь-то кулацкая! Жаль, что папашу твоего чуток не раскулачили, отвертелся, а надо было! И тебя на Соловки, вредителя такого, там твое место…

Позже дед Василий принес царский пятак и подал бабке:

— На, приложи холодненького… — и, глядя, как прижимает Матрена тяжелую монету к заплывшему глазу, сказал со вздохом:

— Вот ведь, пятьдесят лет живу с тобой, и дня не было, чтобы ты, баба, поперек не встревала. Все жалишься, будто я руки распускаю, и прочее. А того не поймешь, что ты, мордва поперешная, всю нервную систему мою вконец истрепала. Чем я тебе, карге, плох? Другие вон, давно уж на заслуженном отдыхе бока пролеживают, а я баранку верчу, легко мне, думаешь? А все для того, чтобы твоя душенька была довольна, государыня золотая рыбка!

— Да уж, рыбка… — хлюпая, бормотала старуха.

Геннадий приехал только через два месяца. Жена его, Валя, умерла три года назад. Сына Геннадий тоже не привез — тот заканчивал институт в Свердловске, зато приехала невестка, жена внука, — худенькая, коротко стриженая и в брючках. На невестку дед Василий посмотрел неодобрительно, и один раз, украдкой, даже шлепнул по тугообтянутой брючками попке — для уважения и порядку…

На работе у деда Василия начались неприятности: пришла новая машина, но деду ее не дали, а отдали Витьке-сопляку. Дед Василий скандалил, потом окончательно разобиделся и уволился. Теперь он целыми днями бродил по дому, по двору, тычась в пустые сараи.

Геннадий приходил со службы, ужинал и, переодевшись, шел во двор.

— Что ж ты, батя, за столько лет ни одного деревца не посадил? — говорил он отцу.

— Неча! — бурчал дед Василий. — Под картошку у меня за городом участок есть, а эти овосчи разные — какой в них толк, одна вода — кишки полоскать… Было бы мясо.