Кон Джиён - Суровое испытание

Внезапно перед глазами Кан Инхо возникла картина: Со Юджин с малюсеньким молоточком в руках стоит перед громадным айсбергом. Он попытался напустить на себя философский вид, мол, что поделать, на свете хватает негодяев. И тут на него ушатом ледяной воды выплеснулись ее слова:

— Учитель Кан! Ты ведь недавно приехал, так что, возможно, еще не совсем в курсе дел, но все-таки тебе ничего не показалось странным? Директор в школьном туалете насилует ребенка, ребенок наверняка кричит, а учителя, отнюдь не глухие, ничего об этом не знают?

Кан Инхо уронил голову на грудь.

На следующее утро Кан Инхо, как обычно, припарковал машину и вошел в вестибюль школы. В коридоре перед кабинетом директора творилось что-то непонятное: незнакомый мужчина в черном отутюженном костюме кричал каким-то странным голосом, а зам стоял напротив с перекошенным лицом. Человека с двух сторон держали под руки охранник и куратор Пак Бохён. Рядом с нахмуренным лицом, скрестив руки на груди, стояла Юн Чаэ. Кан Инхо она окинула ледяным взглядом и демонстративно отвернулась. От блестящих крысиных глазок Пак Бохёна не ускользнула ее реакция: отметив ее презрительную гримасу, он изобразил на лице свирепость.

— Где это видано? Вы должны были поставить меня в известность, в чем моя вина! Как это понимать? Что значит увольнение? — кричал «черный костюм».

Кан Инхо впервые слышал голос глухого. И хотя интонация была немного зыбкой, речь звучала вполне отчетливо.

— Посмотрите-ка на этого дебошира. Устроил тут спектакль. Как наняли, так и уволим! Или, может, ты меня собрался увольнять? — завопил зам.

«Черный костюм» определенно не мог его услышать, однако зам и не подумал перейти на язык жестов. Цинизм этой сцены потряс Кан Инхо: какое страшное унижение для того, кто не слышит. Даже не владея сурдоязыком, с помощью минимальной жестикуляции можно хотя бы попытаться наладить коммуникацию. Как бы чувствовал себя человек, не знающий, скажем, английского, если с ним упрямо будут говорить на этом языке, да еще презрительно засунув руки под мышки?

«Черный костюм», до того не сводивший глаз с губ зама, в растерянности посмотрел на Юн Чаэ. Она же смерила его уничижительным взглядом, в котором читалась неприкрытая враждебность. В глазах глухого светилась мольба: возможно, он надеялся, что она сможет сыграть роль мостика между ним и остальными. Пусть всего на мгновение, но Кан Инхо ощутил всю горечь, которую приходится испытывать глухим; в душе неприятно кольнуло.

— Вы обязаны сообщить мне! Разве я не вправе знать причину, по которой меня увольняют? — вновь выкрикнул человек в костюме.

Зам раздраженно кивнул подбородком Юн Чаэ. Только теперь, будто делая одолжение, она со своим всегдашним ледяным выражением лица соизволила перейти на язык жестов. Удерживаемый с двух сторон, человек в черном жадно ловил каждый знак, а как только она закончила, издал нечеловеческий вопль. Вырвавшись из хватки, он ринулся всем телом на двери директорского кабинета и, пиная их, закричал:

— Директор, выходи! Вы не смеете меня вот так увольнять! Я не сделал ничего плохого, я этого не заслужил!

Спешащие на работу учителя на миг приостанавливались, бросали быстрый взгляд на это зрелище и шли себе дальше. Подобное нередко случается на дороге: увидев на встречной полосе аварию, водители на пару секунд сбавляют ход, с любопытством поворачивают голову, после чего равнодушно вновь прибавляют газу и уезжают прочь. С улицы набежало еще несколько человек. Подхватив человека в костюме за руки и за ноги, его выволокли наружу.

— Вы не смеете! Не смеете! Вы не имеете права! — голосил он, пока его выводили за школьную ограду.

— Кто этот человек? Что с ним не так? — зайдя в учительскую, спросил Кан Инхо у учителя Пака, который в это время переобувался за соседним столом.

Пак, пытаясь стянуть туфли двумя руками, словно они были ему маловаты, взглянул снизу вверх на Кан Инхо.

— Ну и упрямец же вы, учитель Кан! — Пак наконец избавился от туфлей, молча поставил их на полку и влез в шлепанцы. После чего, включая компьютер, процедил: — Разве я не предупреждал вас? Не суйте нос не в свое дело.

По лицу Кан Инхо пробежала судорога.

Раздался звук колокола, оповещающий о начале занятий. Учителя с тревожными лицами расходились по классам. Кан Инхо, прихватив журнал посещений, встал с места.

В коридоре стояла тишина. Его охватил нереальный, давящий ужас, будто он тоже оглох. Кан Инхо пробурчал вполголоса: