Борис Юхананов - Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше

Все на ужине. Я так долго сижу на подоконнике, что ноги затекли. Программа «Время». К черту!

О! Исцеляющее одиночество, по капельке добываю тебя из набухшего солдатским потом, гомоном и топом до одурения дня. А эти песни, этот строевой каждодневный ор. И потешно и тошно, что никто не смеется над этим. Некому смеяться?

А мускулы пухнут. С каждым днем крепнут мускулы. Но не нервы.

— Кто слышал про китов-самоубийц? В Австралии киты стали выбрасываться на берег. Шестьдесят штук погибло, а потом еще пятьдесят.

— На что ты намекаешь, что пора нам выбрасываться?

Младший сержант Семенов, добрейшая, неуклюжая, косолапая (носочки друг к дружке) , всегда готовая впиться и погавкать собачонка:

— Вы чего, обурели что ли? Нюх потеряли? Как вы идете?! Вон автороте тоже делали уколы, но они протопали, а вы что? Ну-ка ударьте, чтоб слышно было, что учебная батарея идет.

День издыхает.

05.07.80.

— Я тебе сейчас шнобель по морде разбросаю, задницу под футбольное поле пущу.

Кино субботнее.

— На моем месте уже сидит, фашист хуев! Ну-ка сдернись!

— Эй, Рэкс! Иди на хуй! Болдырев! Митрофанов!

Ужин.

Настолько проголодался, что из рыбы дрожащими пальцами выбираю, вырываю кости и ем быстро-быстро, лихорадочно. Все время боюсь, что не успею наесться, или скомандуют строиться на улице, или случайным плевком испоганят али еще чем. Жую быстро-быстро, взор отсутствующий, только зубы работают. Отупение особенно заметно, когда едим.

Вышел. Ох, отдышусь!

— Товарищ солдат, ко мне! Объект — столовая, бегом марш и назад с отданием чести, а потом на гауптвахту пойдешь. Охамели! Честь совсем не отдают.

Жесткогубый сорокалетний прапоришка придрался.

А мы ему наотмашь строевым с издевочкой подчеркнем. Вот так, каблучками щелкнем и вытянемся.

Надсмеялся по всем правилам воинской вежливости, пусть теперь зубами щелкает да матюгается.

Я никогда не смогу да и не сочинял стихов только для себя. Они приходят в предощущении читателя.

07.07.80.

Ночь. Глаза слипаются. Брожу зевающим призраком по казарме. Опять я дежурный. Дзынь-дзынь…

— Дневальный учебной батареи курсант Яковлев слушает. Тридцать пять четвертого!

Дневальный, дневальный! Бычок во рту, сапог стянул, портянку размотал. Сосредоточенно и усердно состригает ножницами затвердевшую на пятке мозоль.

Пыхтит, скрипит стулом.

— Знаешь на кого Сима похож? На такого громадного малярийного комара.

— У него характер не малярийный.

— А какой у него характер?

— Хороший.

— Ну а что, малярийные комары добрые.

— Сегодня знаешь какое число? Седьмое. День рождения Ринго Стара. Мы этот день всегда отмечали. Покупаем хорошее вино, берем пластиночки битловские, отдыхаем, обсуждаем, спорим, короче, интересно день проходит.

Дождь все никак не выплачется.

— Слушай, откуда эти скрипы?

— Скрипы? Крысы бегают. Я щас удеру отсюда, если увижу хоть одну. Они у меня не столько страх вызывают, сколько отвращение ужасное.

И сколько еще нетронутого в солдатиках. Вот сегодня, после отбоя, рассказывал я страшные истории. Слушали, укутавшись в одеяла. Дети…

Дети, которых учат воевать. Вначале убеждают, потом принуждают.

«Вначале обязательно убедить, потом принудить»? — В. И. ЛЕНИН.

— Слушай, а как пузыри рождаются?

— В воду попадает она. Она же вместе с воздухом. Раз, смотри, и пузырь!

— Пузырь. Пузырик… куполок. Обитель капли воздуха.

(Сказка: капля-принцесса.) Капелька.

09.07.80.

— Шурик, я остатки зуба выковырял сейчас. Счастье такое.

— Значит так, возьмем бутылку белого портвейна, и кайф нас протащит немного. Потом пообедаем.

Кирпичный заводик.

Втроем мы с шиком прибыли сюда на автобусе. Цех. Чем-то похож на огромную замызганную мастерскую художника-керамиста. В центре крепостью — печь! (Для обжига кирпичей.) Полукруглые своды ее загорожены железными щитами. На всех пальцем, прямо на пыли, курсант Фомкин увековечил звонкое свое имя «Коля»!

Крыша из зелено-коричнево-синих листов пластмассы, сейчас подсвеченных солнцем. Черт возьми! Я никак не ожидал, что на кирпичном заводике может быть так оранжерейно.

— Оранжерея по выращиванию кирпичей!

Га-га-га-га-га!

— А ты не стой без дела, возьми кирпичи, покачайся, позанимайся, и, глядишь, будешь три раза делать подъем-переворот.

— Лопаты несут. Пошли!

Толстозадая, коротконогая, крепкая баба за маленьким рыжим подъемником (электрокаром) . Мощные груди перекатываются под напитанной потом и кирпичной красной пылью тонкой кофтой.