Шурд Кёйпер - Бред какой-то! [litres]

– Я все слышал, гад. Подлизываешься к моим друзьям? Наверное, нам с тобой надо серьезно поговорить с глазу на глаз.

Он дернул Фила за руку и потащил за собой в лес. Журналиста, поэта, вратаря, стендап-комика и подлизу. Думаю, нелегко быть столькими людьми сразу. Захочешь присесть – понадобится пять стульев.

Моя мама с Бранданом пока не показывались. Парика видно не было, сапог тоже. Клянусь, это была любовь. Поев и попив, я снова забралась в свою палатку.

Надо мне и правда стать поэтом. Раз это так легко. Я вспомнила себя прошлой ночью. Вспомнила музыку, которую мне хотелось услышать. И написала:

А ведь отлично получилось! Я прямо вижу этот телефон, который хотел бы кому-нибудь позвонить, но второго аппарата еще не сделали. Здорово! Прямо как первый человек в фейсбуке. Но вот такое стихотворение еще лучше:

Так сочинил дедушка Давид. Он часто повторял это стихотворение.

Тут мама Донни подняла крик:

– Кто зажухал мой Happinez? [14]

Хорошее название для песни: «Кто зажухал мое счастье?»

– Ищешь тематический номер о старении в одиночестве? – спросил Донни.

Значит, уже вернулся из леса. Гляну-ка, что там на улице делается. Жив ли еще Фил. Живехонек! Сидит как ни в чем не бывало рядом с Донни на упавшем дереве. Рассказывает что-то с увлечением, размахивая руками. Анекдот, что ли? Донни ржет, прямо колышется от удовольствия, как флаг на ветру. Друзья навеки – Донни с Филом. Значит, и правда серьезно поговорили.

Донни, похоже, не больно-то спешит в бункер. А мы ждем, чтобы он подал знак. Непонятно, почему мы этого ждем, ведь он еще не избран главнокомандующим. Вот расстегивается молния на палатке моей мамы, и Happinez, шелестя страницами, вылетает на улицу, после чего молния снова закрывается. Достаточно, чтобы понять: у меня новый отец. До тех пор, пока их роман длится. Я маму не понимаю. Мне она всегда говорит: «Если хочешь сардельку, необязательно тащить в дом всю свинью». Этой фразой и ограничивается мое половое воспитание. Дедушка Давид на сей счет тоже не слишком распространялся.

Сразу после того, как закончился его роман с Ольгой, я спросила, как оно – новая любовь, если ты так долго жил со своей первой женой.

– Странно, Салли Мо, очень странно. Думаешь, что можешь делать все то же самое. Говорить то же самое. Смеяться над тем же, над чем хохотали мы с бабушкой. Но нет. Ощущение, будто очутился на другой планете, что ли. Не ориентируешься в пространстве, не знаешь местного языка, делаешь все шиворот-навыворот. Понимаешь, Ольга была далеко не девочка, но ужасающе эмансипированная.

– Для тебя же это хорошо, – сказала я.

– Как сказать, – ответил дедушка Давид, – она открывала передо мной дверь, подавала мне пальто, порывалась нести мою сумку.

– Может, потому что ты намного старше нее?

– Нет, она и в ресторане всегда пыталась заплатить, а с таким я уж точно справлюсь сам.

– Но ведь это мило с ее стороны, правда?

– Мужчине тогда невкусно есть.

– Дедушка Давид, – заявила я, – ты неисправимо старомоден.

– Может быть, – ответил он, – но одну вещь я знаю точно: самая большая глупость, которую сделали женщины, – это то, что позволили себя эмансипировать.

– Как это – позволили себя эмансипировать?

Дедушка Давид кивнул.

– Вас эмансипировали мужчины, – отрезал он и налил себе еще рюмочку.

Верный признак, что он сейчас расскажет какую-нибудь историю или поделится новой идеей, которую выискал либо в книге, либо в одной из тупиковых долей собственного мозга.

– Салли Мо, – начал он, – давным-давно, в доисторические времена, на земле господствовали женщины. Тогда существовали только богини, жрицы и царицы. Они имели власть и знания. Мужчины не значили ровнехонько ничего, их каждое утро выгоняли из дома на охоту или собирать ежевику. Но со временем женщинам надоело принимать все решения и нести ответственность за все на свете. Они захотели изменить ситуацию. И что они сделали?

– Развелись с мужьями, – предположила я.

– Нет, – объяснил дедушка Давид, – они сделали вид, будто власть – это очень здорово. Так ловко прикидывались, что мужчины стали им завидовать и подняли крик: мол, мы тоже хотим принимать решения. Мол, форменное безобразие, что до сих пор нет ни одного бога-мужчины. «Окей, – сказали женщины, – но тогда на вас ляжет и ответственность». Мужчины пришли в восторг, а потом не успели оглянуться, как стали главными, и земля заселилась богами, жрецами и царями. А у женщин в головах наконец-то установились мир и покой.