Шурд Кёйпер - Бред какой-то! [litres]

Брандан взял свой парик и сапоги, нырнул в палатку, забрал Микки Мауса, поблагодарил за приятный отдых и босиком зашагал прочь.

– А как же мой урок живописи? – крикнула ему вдогонку мама.

– Урок тут ни при чем, он состоится, – крикнул в ответ Брандан, – я знаю одно романтичное местечко.

Мама просияла.

Когда разговариваешь с людьми или видишь их по телику или в кино, можно многое о них узнать. Но только не их мысли. Если хочешь знать, что люди думают, нужно читать книги, романы, рассказы. Для того литературу и изобрели. Вот только выдуманные персонажи никогда не лгут. Не могут – автор не даст. В реальности никогда не знаешь, врет человек или нет. Самое страстное любовное послание может оказаться враньем – злым розыгрышем. Враньем могут оказаться песни, закадровый голос в фильме: всегда приходится гадать, правда ли это. В театре враньем может быть все. Если и верить людям, то только в книгах. Если автор пишет: он подумал то-то – значит, так оно и есть. Книжный персонаж не способен возразить против того, что его мысли становятся достоянием публики. Потому что он не существует. И в то же время он самый честный человек, какого только можно встретить в жизни. А если он и врет, то писатель обязательно на это укажет, чтобы читатель понимал. Такие люди бывают лишь в романах и рассказах.

Если сегодня завтрак готовил Дилан, значит, моя очередь мыть посуду, так что придется его отпустить. Вот облом! Хотя я знаю, куда он собрался. Он взял газету, сложил ее и засунул в задний карман, засвистел и зашагал, как… Похоже, от саблезубого тигра-папаши мне уже не отделаться. Тьфу ты! Бред какой-то.

Донни наконец вышел из палатки, и его тут же назначили нянькой Бейтела. Их мама пока никого не закадрила, а мама Дилана собралась в деревню с ней за компанию, в надежде, что в понедельник утром там болтается много молодых парней. Моя мама пошла прихорашиваться к уроку живописи. Настроение у Донни было еще хуже моего. Он тут же нырнул обратно в палатку, а Бейтелу рявкнул, чтобы тот трижды постучал, если ему понадобится нянька.

Я мыла посуду, Бейтел помогал. Мы ни о чем не разговаривали, потому что рядом намывал тарелки весь чертов кемпинг и о своих зверях Бейтел рассказать не мог. Он спросил, бывала ли я когда-нибудь в Дутинхеме. Я не бывала. Он тоже. Мы мало друг о друге знаем, видимся только летом на острове. Дело в том, что наши мамы не дружат между собой, это наши папы были друзьями. Папа Дилана, папа Донни и мой. Они вместе играли в рок-группе. Потом у наших пап появились наши мамы. Потом мамы выгнали пап, и те разбрелись по миру. А мы остались с мамами. А мамы – друг с другом. Раз в год они собираются вместе и две недели охотятся на мужчин. Однажды к нам присоединился папа Бейтела, и его мама в охоте не участвовала. Моя – да. Я уже рассказывала, чем это кончилось. Бейтел спросил, не бывала ли я в Андорре. Нет. И он нет. Нам было хорошо вдвоем. Окружающие думали, что мы брат и сестра. Я бы не возражала, если бы так оно и было. Бейтел спросил, не соглашусь ли я побыть его нянькой, но я ответила, что у меня есть одно дельце. Вот им-то я сейчас и займусь.

13 июля, понедельник, 23:47

Пишу ночью, когда все протекает медленнее, чем днем, и представляется ужаснее, чем при свете. Мама Донни до сих пор не подцепила себе дружка. Мама Дилана все еще ищет себе милого не старше тридцати и спит в палатке одна. А Брандан, чтоб ему пусто было, опять ночует у моей мамы, и все думают, что ночь приглушает звуки, но это не так. Днем горящую свечу почти не видно, а ночью она светит особенно ярко. Хотя пламя ровно такое же. Со звуками дело обстоит так же. Но днем все происходит вдвое быстрее, а сегодня – так вообще с головокружительной скоростью. Вот что случилось.

Я пошла к бункеру кратчайшей дорогой. Конечно, это не так увлекательно, как красться за Диланом. Но я совершенно не знала, что меня ждет, а от этого адреналин в крови и без того зашкаливает. Я легла на свое местечко, откуда все видно и слышно, но ничего не увидела и не услышала. Только кустик над дверцей на дюночке (все слова с уменьшительным суффиксом). Ничего крупного, ничего, что может вызвать беспокойство. Ни Дилана, ни Джеки, ни собаки, ни гаденышей близнецов. Может, они все пошли воровать. И завтра Дилана тоже пропечатают в газете. Или они все пошли ставить силки или ловить рыбу. Или…

Я всю жизнь исходила из того, что Дилан ждет меня так же, как я – его. В смысле, мы оба ждем, когда будем готовы для любви. В смысле, взаимной любви. Вот красивый мальчик встречает девочку-уродину, но он снимает с нее очки и… я к этому уже готова, а он, возможно, оказался к этому готов раньше меня, и был уже с десятью девушками или с двумя, и знает, как это делается, и сейчас он там, в бункере, с JKL … Жаль, что для человеческой фантазии нет ни берушей, ни черных повязок на глаза. У меня все тело зудело, как будто под одеждой копошились кузнечики и земляные блохи. Я села и стала чесаться. Ага, вот и они! Дверца открылась, и Джеки с Диланом вылезли на улицу.