Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

Я начал свое путешествие по Гилеаду с абсолютной верой в Бога, но другого Бога – того, который насылает ужасы. Меня не отпускал страх перед таким богом, мрачным, могущественным, затаившимся, пастырем, который ест свое стадо. Но сестра Ив заставила меня задуматься о другом образе, и когда Мамаша Бил вручила мне Библию, я совсем не чувствовал себя мошенником, когда читал ее. Я выбрал двадцать третий псалом, потому что он был знаком мне лучше всего.

Когда я закончил, Мамаша Бил сказала:

– То что нужно, Бак, учитывая наше текущее положение. Спокойной ночи, дети.

Миссис Шофилд увела своих младших детей в типи. Прежде чем вернуть Библию Мамаше Бил, я увидел в самом начале страницы с написанными от руки именами и датами.

– Наше фамильное дерево, – объяснила старуха. Она подвинула свой ящик к тому, на котором сидел я, и стала водить пальцем по страницам, рассказывая свою родословную от первого имени и даты – Эзра Хорнсби, 21 сентября 1804 – до последнего – Лестер и Лидия Шофилд, 18 мая 1924. Среди прочего, что я узнал, почему они жили именно в типи. Ее отец, Саймон Хорнсби, был миссионером у сиу в Дакоте, там она и выросла и познала красоту и практичность этой простой конструкции.

Я смотрел на эти страницы – непрерывную семейную карту – и завидовал. Эти люди знали, кто они, откуда они пришли, и понимали общую канву, в которую вплетались их жизни. Я же казался себе болтающейся одинокой ниточкой.

Мамаша Бил положила Библию к себе на колени.

– Где ты собираешься провести ночь?

Меня так захватили события вечера, что я совсем не думал об этом.

– Наверное, лягу где-нибудь в высокой траве.

– Мэйбет, иди принеси Баку одеяло.

– Нет, мэм, я не могу, – сказал я.

– Можешь и будешь. Мэйбет?

Девочка ушла в типи и вернулась со сложенным шерстяным одеялом. Не успела она отдать мне его, как в круг света ввалился ее отец и тяжело опустился на ящик. Его глаза были знакомо мутными, и от него сильно пахло виски.

– Как ты смог достать его? – спросила Мамаша Бил.

– Что достать? – спросил он, неудачно попытавшись изобразить невинность.

Она вперила в него взгляд, и он опустил глаза.

– Моя губная гармоника. Я обменял ее.

Миссис Шофилд вышла из типи и увидела покаянно сгорбившегося у костра мужа. Я думал, она набросится на него, но она притянула его к себе. Он положил голову ей на плечо, как ребенок, и закрыл глаза. Она посмотрела на Мамашу Бил с таким выражением, которое я, в силу возраста, не смог понять, но со временем стал воспринимать как бесконечное материнское сострадание – силу, исходящую из бездонного колодца терпения. С опытом я понял, что это свойственно не только Саре Шофилд. Я видел это в других женщинах, которые много испытали, но не потеряли надежду или свой дар принимать и прощать тех, кто сломлен.

– Идем спать, милый, – сказала она и увела его в типи.

– Мэйбет, почему бы тебе не помочь Баку найти удобное место на ночь? – сказала Мамаша Бил. – Я подожду тебя здесь. Не задерживайся.

Мы вышли из круга света, но не слишком далеко, потому что на небе была только четвертинка луны и ночь была довольно темная. Высокая трава речного берега сменилась песком, и я нашел место в нескольких десятках ярдов от Шофилдов и расстелил одеяло на пляже. Звезд на небе было несметное количество, и Млечный Путь протянулся неяркой размытой дугой.

– Я побуду немного, если хочешь, – предложила Мэйбет. – Здесь как-то страшновато.

– Я не боюсь.

– Я и не имела это в виду, – сказала она.

Мы сели на одеяло, и Мэйбет скрестила ноги по-турецки и потерла заплатку на колене.

– У меня было красивое платье, – сказала она. – Голубое. Но я его отдала.

– Почему?

– Джени Болдуин оно было нужнее. Она собирала клубнику в огороде в городе – на самом деле воровала – и на нее напала собака. Почти полностью сорвала с нее платье. Болдуины, ну, они живут хуже нас.

– У тебя хорошая семья.

Она оглянулась на свет костра.

– Я волнуюсь за папу.

Я подумал о собственном отце и о том, как он зарабатывал на жизнь, поставляя виски людям вроде Пауэлла Шофилда. Я не знал, как к этому относиться.

– Вон моя звезда, – сказала Мэйбет, показывая на мерцание верхнего края ковша Большой Медведицы.

– Твоя звезда? Прям собственная?

– Я ее застолбила. На небе больше звезд, чем людей на земле, так что хватит на всех. Я застолбила эту, потому что если провести линию, соединяющую ее с нижней звездой, то найдешь Полярную звезду. Она помогает знать, куда я иду. А какая звезда твоя?