Мария Метлицкая - Високосный февраль

– Да, – тихо повторил Золотогорский. – Повезло только этим двоим. А остальные, – он постучал трубкой по чугунной пепельнице, вытряхивая старый табак, – кто где. Некоторые вообще ушли из профессии. Кто-то бесследно сгинул, кто-то спился, умер или погиб. Ну а кто-то, – он поднял на нее глаза и улыбнулся, – кому повезло меньше, но все-таки повезло, остался в профессии и даже чего-то достиг. Я, например. – Он рассмеялся. – Ну что? Еще чаю?

Маша вздрогнула и кивнула:

– Да-да! Большое спасибо.

За окном наступили плотные сумерки, и она вдруг поймала себя на мысли, что ей не хочется уходить из этого дома. Что здесь ей – вот же чудеса! – хорошо и спокойно.

Наконец она спросила:

– А в Москве? Что было, когда вы приехали туда?

– В Москве? – переспросил он. – Да, в Москве… Знаете, мне об этом нелегко говорить. Простите. Это был не самый приятный период моей жизни. Но он был, и не рассказать о нем было бы, наверное, неправильно. К тому же вас интересует именно это – почему у меня там не сложилась карьера. Ведь так?

Маша, волнуясь, судорожно сглотнула слюну и быстро кивнула. Теперь она была вся внимание, сидела с прямой спиной, вытянувшись и замерев, боясь пропустить слово, жест.

Он встал, прошелся по комнате, заправил в трубку новую порцию табака, подпалил ее, постоял у окна и наконец заговорил:

– В Москве я женился. Невеста моя была коренная москвичка. Чудесная девочка… – Он замолчал, потом повторил: – Да, чудесная! Милая, добрая, нежная. Ну и поначалу, как часто бывает, у нас было все хорошо. Замечательно было. Мы любили друг друга. Во всяком случае, нам так казалось. – Он задумался. – Да нет, так и было. Во всяком случае – у меня. Но жизнь есть жизнь – кончились праздники, ее поездки ко мне в Ярославль, мои гостевые поездки в Москву. Начались будни. Мы жили у ее родителей – тогда это было нормально. Да и откуда деньги на собственное жилье? Я только окончил училище, она – институт. Нищие и молодые. Пока еще счастливые, да. Пока. Ее родители не были в восторге от нашего брака – нищий начинающий актер, без роду и племени, приезжий. Красавец, вы уж простите – что было, то было. Эдакий герой-любовник. С гонором, с провинциальным нахальством. Уверенный в том, что уж ему-то повезет, по-другому быть не может. Конечно, мы сидели на их шее. Я бегал по театрам, показывался. Взяли на семьдесят рублей. Ролей не давали, даже «кушать подано». А я-то мнил себя героем. В училище так и говорили: «Валька, конечно, герой!» Ну и пошло, поехало. Я был вечно раздражен, злился на весь свет, обвинял всех и каждого. В первую очередь – ее родню. Дескать, попрекают тарелкой супа. Впрочем, так оно и было. Замкнутый круг. А тут еще родился ребенок. Дочь.

– Дочь? – хрипло переспросила Маша. – И что было дальше?

– Что дальше? А дальше я начал писать в провинциальные театры, поняв наконец, что в Москве мне не светит. Ну и ответили, пригласили в Х. Там был отличный театр и сильный главный режиссер. Им как раз был нужен молодой, фактурный актер на амплуа героя. Обещали златые горы – комната в общежитии на год-два, не больше. Потом квартира, двухкомнатная, нас уже было трое. Я собрался, полный сил и надежд. Не получилось быть вторым в городе – буду первым на деревне, как говорится. В конце концов, и в провинции люди живут. Да и я не столичный житель. – Он снова встал, прошелся по комнате, коротко бросил «извините» и вышел.

Маша сидела ни жива ни мертва.

Наконец он вернулся.

– Ну что? Не устали? Не надоел вам старый нытик и неудачник?

Маша горячо уверила его, что это не так.

– А что дальше? Что было дальше? – спросила она. – Вы уехали в Х.?

– И да, и нет. Мы не уехали. Я уехал один. Жена не захотела – точнее, ее не отпустили родители, отговорили: «Такая даль, скверный климат, комната в общежитии – зачем тебе это нужно? Здесь – столица, Москва, родной город. Собственная квартира, мы, наконец, наша помощь. У отца прекрасная должность и хорошая зарплата. Мать на подмоге с ребенком». Все так, и все правда. А то, что жена должна следовать за мужем, так какой я был муж? Одно название. Не был я мужем – ни поддержкой, ни опорой, ни кормильцем. Да и папашей я был, если честно, паршивым. Собой был увлечен. Своей карьерой. Своими неприятностями.

А девочка у нас родилась чудесная! Голубоглазая и очень спокойная. И с таким осознанным взрослым взглядом. Не ребенок – чудо такое. Но это не спасло нашу семью. Начались скандалы. Ужасные, надо сказать, скандалы. Ну и конечно, взаимные претензии. Плохо мы жили. Плохо. Потому что кончилась наша любовь. Это часто бывает в молодости – нищета и проблемы убивают самые светлые чувства. И куда все испарилось? Как дым из трубы. Все растаяло в воздухе.