Йожеф Дарваш - Город на трясине

Утешив себя такими мыслями, соседи поднялись и откланялись.

Хозяева дома проводили гостей до дворовой калитки и вернулись к детям. Младшая чета Берецев тоже собиралась лечь пораньше, так как завтра они хотели встать затемно, чтобы не опоздать на базар. Отец Эвы остался со стариками, чтобы отчитаться перед старшим Берецем о делах в хозяйстве. Он уже несколько лет хозяйничал самостоятельно, старый Берец давно переписал на него хутор и часть имущества, однако сын из уважения к отцу и в силу привычки продолжал посвящать старика во все дела.

— Ячмень хорошо взошел, вовремя. Мы попробовали в этом году сеять по более глубокой вспашке, чем обычно. Я даже не надеялся, что он так быстро взойдет.

Старый Берец сосредоточенно курил свою трубку и сидел с таким безучастным видом, будто сын обращался вовсе не к нему, а к кому-то другому.

— В этом году, пожалуй, надо сделать прививки свиньям немного раньше, чем в прошлом. — Заметив равнодушие старика, сын счел за лучшее переменить тему.

— Делай или не делай, — сердито отрезал старик, — не моя забота — твоя!

— Я понимаю… Я хотел только узнать, что вы, батюшка, скажете на это.

— Что скажу? А ничего.

— У вас болит что-нибудь?

— У меня? Ничего.

— Тогда почему вы сердитесь?

— Я? Сержусь? Нисколько. Только ты перестань каждый раз мне докладывать: это, мол, так, а то этак… Делай как знаешь. Что бы я ни сказал, все равно по-своему сделаешь… Старым дураком меня считаешь: выжил, дескать, из ума!

— За что вы так? За то, что я хотел посоветоваться с вами?

— Посмеяться надо мной ты хочешь, а не посоветоваться. Именно посмеяться. Вместе с твоей барышней Эвой. Так-то…

Старик все больше распалялся и дважды потянул из трубки, что было у него признаком крайнего волнения. Сын, видя такой поворот дела, встал со стула и начал громко смеяться, желая обратить все в шутку. Однако смех прозвучал неестественно.

— Вот видите, я и вправду смеюсь…

— Смейся над другими, а я тебе не шут гороховый… Вот, значит, чего я заслужил на старости лет! Хорошо же ты меня уважил, сынок! Был умен да хорош, пока имения на тебя не записал. До той поры твоя дражайшая половина, да и барышня тоже пылинки с меня сдували, такие танцы вокруг меня вытанцовывали — думал, ноги отвалятся… А теперь я для них просто старый дуралей!.. Вот как!..

Жена старого Хорвата давно уже ерзала в кресле, как потревоженная наседка в своем гнезде.

— Отец, успокойся… Что ты, батюшка! — пробовала она урезонить разошедшегося старика, но того уже невозможно было остановить. Он не кричал, не размахивал руками, а выдавливал из себя слова, шипя, как разъяренная кобра, и это таило в себе такую скрытую угрозу, от которой, казалось, волосы поднимались дыбом.

— По крайней мере, не разбредайтесь врозь, покуда я жив. Я не хочу видеть, как все идет прахом! Все, за что я драл с себя шкуру, убивался всю жизнь!

— О чем вы, отец? Что идет прахом? Говорите же, во имя господа бога! Скажите, в чем наша вина?

— Этот дом, где я родился, им уже не хорош. Деду и отцу был хорош, а им, видите ли, не подходит. Им нужен дворец. Взять деньги и заложить землю, которая их вскормила! Вот что им нужно! Почему же ты не просил моего совета, когда шел в банк? Что скажешь? И я должен узнавать об этом от других? Позор! А почему? Потому что я старый дурак. Со мной можно советоваться только о том, когда прививать свиней! Или не так?

Сын стоял перед отцом бледный, низко опустив голову. По тому, как у него дрожали губы, было видно, что ему стоит немалых усилий владеть собой.

— Времена меняются, а вы, отец, упорно не хотите этого замечать.

— Меняются, говоришь? Верно, меняются. Мы в наше время прививки свиньям не делали, с нас довольно было лечебной травки да целебных корешков. А если меняются, зачем же ты спрашиваешь про эти прививки такого старомодного, выжившего из ума дуралея, как я? Что?

Берец-младший с досадой махнул рукой и направился было к выходу, но слова отца, как спущенные с цепи злые собаки, догнали его и впились в спину, не давая уйти.

— Ты присоединил к моему полю хоть одну борозду с тех пор, как получил свое? Нет. А вот залоговую квитанцию приобрел, это верно. Разве я не говорил, не долбил тебе каждый день: смотри, сын мой, земля — это такая скотина, которая сама себя съест, если ее постоянно не наращивать?.. Кто будет расплачиваться с банком? Может быть, господин пастор? Он гол как сокол. Вам его самого придется кормить… Но им, видите ли, в зятья нужен пастор! Чтобы не сапоги, а ботинки носил. Барышня-дочь, да еще господин-зять! Хотя какой, к черту, он господин? Нищий босяк, хотя и священник, прости меня, господи, за такие слова!