Йожеф Дарваш - Город на трясине

Когда часы остановились и после ремонта, Бакошне повесила на гирю топор, однако цепочка, на которой висели гири, не выдержала и оборвалась. Бедная старушка со слезами на глазах так и застыла на месте, не зная, что же ей теперь предпринять.

Вот в этот-то момент в дом вошел пастор. Однако старушка настолько была поглощена своим горем, что даже не ответила как следует на приветствие святого отца, пробормотав что-то невнятное. Придя в себя, она пригласила пастора в комнату и, вытерев стул фартуком, предложила сесть.

— Я тут был по соседству. Вот и подумал: не зайти ли поинтересоваться, как вы тут живете?

— Я дома одна. Сын в село уехал, а сноха к соседям ушла: хлеб нам нужно испечь, а своей печки у нас нет, вот и пошла…

— Я вижу, вы понемногу здесь порядок навели. — Пастор осмотрелся по сторонам.

— Живем кое-как, как бедняки живут.

— Все здоровы?

— Слава богу, здоровы.

— Это очень важно. Когда человек здоров, тогда все хорошо, а уж если нет, то и все остальное пойдет не так, как надо.

Так в течение нескольких минут они вели пустую беседу, и скоро им не о чем было говорить.

Старушка уже несколько раз повторила, что дома она одна и почему одна, а затем перевела разговор на поломанные часы.

— Вот ходики я тут починила. Старые они очень, никак не хотят ходить.

Пастор заглянул на кухню и с важным видом осмотрел часы, будто он в них что-то понимал.

— Цепочка порвалась, — сделал он заключение.

— Да, порвалась.

Пастор посмотрел в угол. Там в большом корыте, как в люльке, лежал малыш.

— Сын или дочка? — спросил он.

— Сын, у нас и большенький есть, он ушел с матерью… А вот дочки у нас нет…

Старушка произнесла эти слова без всякой задней мысли, но пастор воспринял их со значением. Слушая жалобы старушки, он мысленно подыскивал слова, которыми хотел объяснить причину своего визита. Он испытывал такое же волнение, как тогда, когда готовился произнести перед прихожанами свою первую проповедь. Он вспомнил, как он взошел тогда на церковную кафедру, как окинул взглядом сидевших на скамьях прихожан — мужчин с непокрытыми головами и женщин в платках, — и вдруг почувствовал какое-то странное оцепенение, из-за чего некоторое время не мог произнести ни слова. Здесь же он стоял один на один с растерявшейся от его прихода старой женщиной, но тоже чувствовал себя смущенным.

«Что мне, собственно, здесь нужно?» — подумал пастор, а затем вспомнил: утром к нему заходил Карбули поговорить о женитьбе сына, а затем он рассказал, что в смерти дочки Бакоша все в округе винят семейство Берецев. Разговоры об этом, сказал Карбули, не только не прекращаются, а все больше разрастаются. Больше того, злые языки говорят, будто в прошлом году Берецы чуть не забили до смерти свинопаса…

Все это Карбули сообщил как сельские новости. Время от времени он повторял, что этой болтовне не следует придавать никакого значения, и даже махнул рукой, однако сам Иштван внутренне содрогнулся от услышанного. И хотя вся эта история вроде бы и не имела к нему никакого отношения, но получилось как-то так, будто и он к ней причастен. Правда, имени его никто ни разу не упомянул, но всякий раз, когда говорили о Береце, наверняка подумывали и о нем…

— И многие верят в эти сказки? — спросил пастор у Карбули.

— Многие, если не все поголовно. Такой уж у нас народ: стоит только одному что-то сказать, как все повторяют, и уж тут их не остановишь никакими самыми вескими доводами.

— Ну вы-то хоть не верите?

— Нет, конечно. Но я сколько ни говорю, что это, мол, не так, никто меня и слушать не хочет. Глупый у нас народ, должен я вам сказать, святой отец. На них лучше и время не тратить. Конечно, вы можете с ними поговорить, но это бесполезно.

«Не следует тратить на них время», — мысленно уговаривал себя пастор, но никак не мог успокоиться. Немного подумав, он решил все же довести это дело до конца.

Вот и сейчас, когда он бесцельно ходил по маленькому крестьянскому домику, его охватило сильное волнение.

Наконец, повернувшись к старушке, пастор заговорил с нею напрямик, будто хотел спасти ее от значительно большего греха:

— Вы тоже верите в то, что якобы по вине хозяина… ваша внучка ушла в потусторонний мир?..

Старушка испуганно взглянула на него и, зажмурившись, поправила платок на голове, надвинув его на самые глаза.

— Я ничего не знаю, — пробормотала она. — Сына дома нет, снохи тоже… Мы сегодня хлеб печем, потому она и ушла… Я же ничего сказать не могу…