Йожеф Дарваш - Город на трясине

Дьерене, сгорая от нетерпения, обуреваемая жаждой мести, готова была, казалось, снять дверь с петель, ворваться в дом и, вытащив негодницу во двор, разорвать ее на части. Однако остальные остановили Дьерене:

— Пусть пока повеселятся! А мы им устроим концерт…

Концерт получился громкий. Они стучали в окна, гремели ручкой двери, лаяли, кукарекали, а один из парней с успехом подражал мяуканью кошки. Наконец им наскучила такая игра, и они начали выкрикивать:

— Эй, хозяйка, твой муж вернулся, пусти в дом!

— Постели ему чистую постель!

— Выдели и для него местечко!

Видя такой оборот событий, Ситашне уже не могла притворяться спящей. Она приоткрыла окно и крикнула В темноту:

— Что вам надо?! Не стыдно по ночам людей тревожить, охальники? Есть ли у вас хоть капля совести? Так пугать одинокую женщину! Если я осталась одна, то, по-вашему, надо мной можно издеваться? Если не уйметесь, заявлю на вас жандармам. Будьте прокляты!

Она выпалила все это, не переводя дыхания, одним залпом. В том, как она кричала, посылая проклятия в темноту, стоя у окна в смутно белевшей рубахе, было что-то зловещее, похожее на заклинание злых духов. Однако на «духов» это не подействовало.

— Одинокая, говоришь? Неужто правда?

— Это ты охальничаешь, сума для каждого нищего!

— Донести жандармам хочешь? Мало тебе было мужа за решетку засадить, подлая?

— Впусти нас в дом! Вбр сидит у тебя под кроватью! Мы его выгоним и поймаем…

Ситашне не удостоила их ответом и захлопнула окно. Однако собравшиеся у ее дома уже настолько вошли в роль вершителей правосудия, что им казалось мало предать огласке грехи соломенной вдовы и выставить ее на позор. Они хотели сами совершить акт возмездия.

— Неужто мы до утра тут будем дожидаться? — забушевала опять Дьерене, и остальные ее поддержали. Они навалились на дверь и попытались снять ее с петель, однако дверь не поддалась. Тогда они стали колотить в нее ногами и кричать:

— Открой дверь, стерва!

— Лучше открой, а не то выломаем!

— Не откроешь — крышу подожжем, слышишь?!

По тону выкриков было ясно, что люди и впрямь готовы на все.

Шум и грохот, учиняемые отрядом Дьерене, разносились в ночной тишине далеко вокруг, и все окрестные собаки дружным хором присоединились к атакующим. Ожил даже дряхлый полуглухой пес Ситашей, запертый где-то в глубине двора. Лаять он уже не мог и так жутко завыл, что кровь стыла в жилах. Дрожащими лапами он царапался в дверь сарая, стремясь выбраться на волю, чтобы напасть на незваных гостей, а может, чтобы в страхе удрать куда-нибудь подальше от греха.

За дверью дома послышалась какая-то возня. Видимо, Ситашне не на шутку перепугалась, поверив, что эти сумасшедшие и впрямь подожгут дом. Она открыла дверь и, полуодетая, стала на пороге, будто только что соскочила с кровати.

— За это вы мне еще заплатите, я вам обещаю! Позову жандармов! Как у вас глаза не вылезут — такое безобразие учинять! — благим матом орала она.

Однако в ее голосе не было должной силы и уверенности. Женщина дрожала, как лист, готовая разрыдаться от страха, но на поборников справедливости это не произвело впечатления.

— Где твой хахаль, говори, стерва! — грубо и вызывающе бросил ей один из мужчин.

— Убирайтесь от дома! Нечего вам здесь искать!

— Кого ищем, мы найдем! Ты только впусти нас в дом!

— Нет у меня никого! — С этими словами хозяйка хотела было захлопнуть дверь, но один из охальников помешал ей.

— Дунай, возьми их! Ату их, Дунай, ату! — закричала Ситашне, надеясь, что ее бедный пес, завывавший так, что мороз по коже пробирал, выскочит из сарайчика и разгонит хулиганов. Однако они затолкали ее в кухоньку и всей оравой ввалились в дом. Кто-то чиркнул спичкой и, осветив комнату, заглянул под кровать.

— Вот он, бабник, здесь!

Несколько человек за ногу выволокли из-под кровати отчаянно брыкавшегося незадачливого любовника. Он оказался в одном исподнем.

Кто-то опять зажег спичку, чтобы рассмотреть лицо донжуана.

— Батюшки, да ведь это сын старика Балога! — воскликнул Йожи Мольнар, который хорошо знал всех жителей села.

— Этой бесстыднице понадобился сын хозяина!

— За него и мужа-то в каталажку упекла!

Заполучив в свои руки незадачливого ловеласа, отряд Дьерене сотворил над ним самосуд: с бедняги стащили подштанники, а женщины, участвующие в этой экзекуции, не упустили случая плюнуть на несчастного. В довершение всего полураздетого парня, как он ни упирался, как ни кричал, вытолкали в таком непрезентабельном виде на улицу, поддав ему в назидание по нескольку пинков под голый зад.