Йожеф Дарваш - Город на трясине

А на улице у каждой калитки стояли любопытные. К каждому окну прилипли жадные до скандала селяне. Жители хорошо слышали крики и, конечно, догадывались о случившемся. Они не вмешивались в ход событий, но зато с тайным злорадством слушали крики, стараясь ничего не пропустить. Когда же они увидели, как по скудно освещенной улице, пошатываясь, пробирался полураздетый парень, все схватились за животы и от взрыва их безудержного хохота, казалось, вот-вот сорвутся крыши с домов.

Одним из весенних событий в Сапожной слободке стала свадьба: младший сын дядюшки Лайоша Фаркаша Иштван женился на Этель Жотер. Семью Бакошей связывала с Фаркашами старая дружба, а за время постройки дома они еще больше сдружились со стариком Лайошем и потому получили официальное приглашение на свадебное пиршество. Старая Бакошне за день до свадьбы ушла в дом к Фаркашам, чтобы помочь хозяйке напечь колобков и пряников. Во всей слободке никто лучше Бакошне не умел печь колобки и плетенки. Преисполненная важности старушка сновала по кухне с таким видом, будто ее удостоили высокой награды.

В слободке Фаркаши принадлежали к числу более или менее самостоятельных хозяев, а сам старый Фаркаш, помогавший многим строить новые дома, был с односельчанами в таких отношениях, что те охотно одолжили ему и лошадей, и повозки, чтобы приглашенным на свадьбу не пришлось тащиться пешком в собор. Что правда, то правда: какая свадьба без лошадей? Тем более в Сапожной слободке! Конечно, среди тех, кто не попал в список приглашенных на свадьбу и вынужден был лишь издалека наблюдать за торжеством, нашлись ворчливые критиканы.

— Брать чужих лошадей, чужие повозки — какой срам! — злословили одни.

— Богатая показуха — нищая жизнь! — поддакивали им другие.

— Из грязи да в князи!

— Какая свадьба обходится без завистников? Без этого и счастья в семье не будет! — высказывались более добродушные.

Короче говоря, все шло, как подобает: утром состоялось гражданское бракосочетание, а после обеда — венчание в церкви. Часа в четыре свадебный поезд из пяти повозок подкатил к дому невесты. Кстати, из церкви до дому ехали не ближайшей дорогой, а сделав внушительный крюк, как того требовала старая традиция (пусть как можно больше народу полюбуется на свадьбу!), чтобы брак был счастливым…

На первой повозке важно красовались два свата в разукрашенных шляпах и с белыми полотенцами через плечо. Они даже не сидели, а стояли, обняв друг друга за плечи одной рукой, а в другой каждый из них держал по бутылке вина, к которой они то и дело прикладывались и во все горло орали песни. Увидев толпу любопытных жителей слободки, сваты приветственно им замахали и пропели:

А когда их повозка поравнялась с домом Ситашне, они, решив подсыпать ей перцу, пропели:

Невеста была чудо как хороша! В белом подвенечном платье с фатой, украшенной венком из белых цветов, раскрасневшаяся от радости и волнения, она была похожа на только что распустившийся бутон розы. А рядом с ней важно восседал счастливый Пишта Фаркаш в черной паре.

В следующей за молодыми повозке сидели два шафера, а за ними катили девушки с венками на головах и парни.

Когда свадебный кортеж остановился перед домом жениха, встречать молодых высыпали родственники и гости. Впереди всех стояла старая Фаркашне. Она первая поцеловала невесту, а затем дружка продекламировал полагающиеся в данном случае слова невесты:

Выслушав эту просьбу, тетушка Фаркашне распахнула ворота. Только после этого начиналась настоящая свадьба. Из самой большой комнаты заранее вынесли всю мебель, расставив вдоль стен столы. Вынесли отсюда на конюшню и кровать старика Бенке вместе с ним самим. Это был отец Фаркашне, которого год назад разбил паралич, и с тех пор старик не мог самостоятельно подняться с постели. Сейчас этот дом был целиком отдан веселью. Молодые, их дружки и подружки в венках уселись со своими ухажерами за стол, и им тотчас же принесли огромный фигурный калач в виде ключа и вино. Первый кусочек отломила от калача молодая, а затем протянула мужу: с этого момента она становилась его послушной рабой. Затем по очереди калач попробовали все остальные. Наконец гости уселись за столы и выпили за здоровье молодых и за их счастливую жизнь. Старый Фаркаш светился радостью. Он подсел к дружкам, чтобы выпить с ними. Он уже, видно, не раз заглядывал на дно бокала, так как чересчур громко говорил: