Александр Иличевский - Справа налево

Вероятно, выражение народное «пи*дит, как Троцкий» возникло недаром: такая риторика непрерывного ада-говорения впечатляла рабоче-крестьянскую неграмотную массу. Приближенная к народному слабоумию демагогия, уверен, сногсшибательно убеждала не только потому, что царь перед народом не распинался. Что нужно невежде, чтобы ощутить себя ступенькой выше? Ничего, кроме симуляции интеллектуальной деятельности. Заставьте его поверить в то, что он «подумал мысль» о жизни, здоровье, будущем (о хлебе, свободе), и он ваш навеки. Вот, по сути, смысл «ленинской харизмы».

При этом очевидно, что вот эта «ленинская риторика» лжи оборотничества и насилия бессмысленности настолько въелась в язык, что уже второй век не вытравить ее, а напротив — временами, как сейчас, она укрепляется в теле языка, подобно раздувшемуся с кулак клещу.

Все привыкли посмеиваться над Фрейдом. Почти всё, что он преподносил как открытие, оказалось на поверку сомнительным или неверным. Мне кажется, что ухмыляться на его счет, конечно, можно, но в то же время не стоит забывать, что заслуга Фрейда — не в новых истинах, а в обретении и даровании человечеству языка, с помощью которого можно было попытаться наконец-то выразить ранее недоступное членораздельному мышлению. Ошибочно думать, что главная задача цивилизации — возобладать над истиной. Это слишком мелко. Настоящая проблема состоит в обретении нового языка, способного выпростать из ничто и представить во всей противоречивой полноте ранее недоступные смыслы и поставить их на службу человеческой свободе.

Недавно, в гостях просматривая в полстены The Song Remains the Same , снова потрясенный спустя лет двадцать этим делом, в шутку сказал-поду-мал, что в 1960-х необъяснимый, фантастический, массированный, неистовый исход в мир рока из Британии ознаменовал лавинообразное замещение имперского синдрома. Мир был снова завоеван. И очень счастливо на этот раз. Начать с того хотя бы, что музыка, а не сталь и не трубопрокатные станы, не тяжелая промышленность и не оружие, стояла на первой строке национального экспорта в течение десятилетия. Есть ли еще примеры в истории? При том что исторический арсенал рок-н-ролла был позаимствован из чужих земель.

Почти любой хороший роман обладает своей мифологией выразительности, призванной воплотить личный опыт. В случае опыта метафизического без мифологии вообще не обойтись. Гностики самый простой пример: они на каждом шагу только этим и занимались — сочинительством, зачастую аляповатым. Искусство — это следующий шаг в этом направлении, уровнем или несколькими выше. Кафка, например. Очень яркий представитель такого типа писателей. Кафка мне видится писателем абсолютно библейского склада: если воображать себе некую личность, способную написать (записать) Апокалипсис или главу о строительстве Храма (Замка), — мне всегда приходит в голову Кафка. Еще Хармс — из этой когорты. И Беккет. И Камю (без «Чумы»). Джойс? Ну, наверное, да. Только его часть потом пришлось бы сильно редактировать путем вычеркивания. А вот Музиль остался бы без особых вмешательств. И, конечно, Бабель: без него новейший корпус предназначенных высшему уровню канонизации текстов — просто немыслим. И Каннети. И Платонов.

Самое страшное изобретение XX века — не водородная бомба, а молох идеологий, пожирающий своих прихожан. Если вдуматься, это удивительное явление, подлежащее современному анализу с привлечением не только мышления, но и теории информации. Кажется, только зелоты, крестоносцы и ассасины — и то не вполне — способны хоть как-то сравниться с этой кровожадной беспредметностью XX века. Несущественность каким-то не вполне постижимым образом в нашу эпоху овладела миром. «Бесы» ФМД, в общем-то, как раз об этом — о том, как идеологический вирус способен пожрать интеллект и душу — и вместе с ними человеческие тела. Это явление сродни действию именно что вселения беса — безумия, в том его представлении, когда выход разума из строя описывается поражением именно зароненным информационным вирусоподобным диктатом. Ложь — как при шизофрении — берет под уздцы сознание. Разумеется, всё это могло происходить и раньше, но в меньших масштабах: когда информация передается с трудом (типа режим ФИДО) — тогда вероятность заражения мала. Сейчас же информация разогнана до широкой полосы, и не у каждого встроен надежный антивирус. Всё это кое-что объясняет, точнее, объясняет повальность, но не повышенную уязвимость. XX век создал демографией не только народные массы, каким-то образом ложь забродила кроваво через край на странной, трудно выявляемой закваске. Что она есть?