Каваи Стронг Уошберн - Акулы во дни спасателей

Они движутся по часовой стрелке, темноперые серые акулы, я перечисляю их части: морда, грудной плавник, спинной, хвостовой. Морда, грудной плавник, спинной, хвостовой. Они сонно кружат, чуть покачиваясь в воде. Они смотрят мне прямо в глаза, и мое сердце сжимается от восторга и страха.

Я протягиваю руку, акулы смыкают круг, чтобы я мог дотронуться до каждой из них, тела их гладки, как лед, полны угрожающей силы, я касаюсь их, и меня словно прошивает разряд, от кончиков пальцев до самого плеча, я чувствовал это, когда работал на “скорой”, но теперь я вижу не то, что внутри у других, а то, что снаружи меня, — Вайпио, реки, лои [116] Террасные поля. с мясистыми зелеными побегами кало, с зарослями в долине, а посреди этого всего моя семья и множество прочих — на песчаных пляжах, на берегах реки, в лесах среди деревьев. Очертания наших тел превращаются в тени, искажаются, скрываются в полях, реке, заливе, мы как будто сделаны из той же воды, мы стремимся в поток плавно, как эти акулы, сливаемся друг с другом, и все потоки сходятся во мне, а я перетекаю в них.

Я открываю глаза: акулы исчезли.

Я здесь один, по грудь в океане, холодная вода, теплый рассвет, но теперь я знаю, куда мне идти, — конечно, туда, где все началось. В долину.

Если бог — тот, кто обладает абсолютной властью над нами, то в этом мире много богов. Те, которых мы выбираем, и те, которых не избежать; те, кому мы служим с охотой, и те, кто открывает охоту на нас; богами становятся мечты, прошлое, ночные кошмары. Чем я старше, тем мне яснее, что я знаю далеко не всех богов, и все равно приходится быть начеку, чтобы они не воспользовались мною, или я потеряю их, сама того не понимая.

Взять деньги: бабушке бабушки моей бабушки, канака маоли [117] Так на гавайском языке называют коренных жителей островов. , не было никакого толка от бумажек с печатными изображениями чужедальних хоуле. Деньги ей были ни к чему. Ей нужна была пища, которую давала земля, лекарства, которые давала земля же, дом на этой земле и понимание собственного места в мире. То, что возделывали и запасали. Но корабли из далеких портов привезли в своем чреве нового бога, от дыхания этого бога вскакивали мокнущие волдыри, целые поколения горели в лихорадке, пальцы у этого бога были как ружья, а голос звучал как договоры, дожидавшиеся, когда их нарушат. Этого бога звали “деньги”, он был из тех, кто охотится за людьми, предъявляет требования и хватает так цепко, что Ветхий Завет писается от зависти.

В конце концов нас заставили поклоняться этому богу, хотим мы того или нет. Мы с твоим отцом до сих пор ему поклоняемся.

Взять язык: олело гавайи [118] Гавайский язык. не имел письменности, его передавали из уст в уста, в нем было меньше букв, чем в английском, который вскоре заглушил его своим ревом, однако же в нем было куда больше маны Гавайев, чем в любом чужом языке, как его ни ломай. Что прикажете делать, если поно , целебное слово, сильное слово — слово, которое заключает в себе и чувства, и отношения, и предметы, и прошлое, и настоящее, и будущее, тысячи молитв разом, слово, которое стоит восьмидесяти трех слов английского языка (добродетель, мораль, процветание, превосходство, ценности, ресурсы, удача, необходимость, надежда и так далее и тому подобное), — запрещено? Когда запретили наш язык, олело гавайи, запретили и наших богов, и молитвы, и идеи, и сами острова.

Взять тебя, сынок. Ты не бог, но через тебя проходит что-то такое, что вполне может оказаться богом. Возрождает ли оно то, что было раньше, или строит новое? Не могу сказать.

Но когда ты вернулся из Портленда с разбитой надеждой, я сделала все, что могла, чтобы тебе помочь. Трудно советовать в том, чего не чувствуешь сам, а на современных Гавайях я слишком часто не чувствую ничего. Но когда ты рядом, я все же смутно чувствую что-то. Нечто яркое, теплое, открытое, и я ощущаю его точно нежную волну, за которой миллионы фунтов мощи океана.

Потому-то я и посоветовала тебе съездить в долину, да-да. Я поверила в то, что ты чувствуешь, в то, что, последовав за этим чувством, ты раскроешь таящееся в тебе. Видишь? Надежда тоже может быть богом. Ей тоже можно молиться.

Два дня, как я покинул дом и по-прежнему иду, по-прежнему слышу призыв, ощущаю гравитацию, с каждым днем все сильней. Я здесь, на Большом острове, пересекаю долину Вайману, вторую после Вайпио, меня обуревает предчувствие, будто я что-то найду сразу за следующим поворотом, сразу за деревьями хала, на песчаной узкой тропе, комары и мошки щекочут мне кожу, ускользая из-под ладони.