Василе Василаке - Пастораль с лебедем

Глотнув из стакана, он спросил:

— Чего не хватает некоторым товарищам, так сказать, потребляющим? Разума, ей-богу… — И тут же себя поправил: — То есть, я хотел сказать, культуры. Почему такой колхозный продукт, как персик, избрал недостойный путь, причиняя вред нашим почкам, товарищи? Причем у вас прекрасный урожай! Неужели персику и человеку просто неведомы иные взаимоотношения? А почему бы вам не компотничать?

Лектору показалось, что он уже взял в руки всю эту дышащую, шевелящуюся массу.

— Скажем, непогода, дождь, слякоть или, как выражаются работники Аэрофлота, «небо закрыто», — вы оставляете театр под открытым небом и переходите к «камерному» театру. Представьте картину: отдыхаете вы после трудового дня, сидите за столом в кругу родных и близких, а в руке — стакан компота, или, как его здесь называют, киселицы. Тут же, не сходя с места, можете разыгрывать «Лысую певицу»! Вы сидите с чувством исполненного долга и размышляете о чем угодно — о мудром, о новостях спорта, о летающих тарелках… Ведь стакан киселицы, или компота, куда полезнее для здоровья, чем лошадиный помет, который в консервированном виде выжимает из марли вам в уста теща. А что ей остается делать? Иначе начнут летать по кухне дочкины тарелки под влиянием алкогольных импульсов… Кстати, поднимите руки, много у вас диабетиков, товарищи?

— Минуточку! — крикнул из зала Ангел. — Прошу прощения, где вы нашли диабетиков? Я не диабетик! И вообще, зачем нам лысая певица?

Ангел только что зашел в клуб. Он всегда был обеими руками за просветительскую работу — когда в село приезжают из разных обществ, народ валом валит на лекции, и здесь почтальону сподручней раздавать подписчикам газеты, брошюры, журналы, письма… Бедные его ноги почтальонские, здесь им как бы свыше выдавался роздых.

Сегодняшний оратор с трибуны наступил Ангелу, так сказать, на больную мозоль, и он решительно воспротивился.

— Пусть простит товарищ лектор, но придется его поправить. — И, подхватив свою почтовую сумку, зашагал по проходу к трибуне. — Граждане, какой еще театр, что за «закрытое небо»? Вы слышите? Мы-ди-бе-ти-ки!.. На нас возводят напраслину! Что у меня здесь, на боку? — Он хлопнул ладонью по сумке и ответил: — Культура! Весь людской театр в мировом масштабе! И знаете, сколько это весит? А ну-ка, товарищ лектор, потрудитесь приподнять ее хотя бы на уровень нашей трибуны!

Стулья заскрипели, ряды зашевелились: лекция выходила за рамки обычного выступления приезжего просвещенного товарища. А каждая новинка, пока она в диковинку, запоминается, особенно если брякнет кто-нибудь вроде как невпопад, а потом это оборачивается самым толковым из всего сказанного.

— Товарищи! — снова раздался голос Ангела. — Здесь веса — два пуда! А я вот надрываюсь, день за днем, неделя за неделей. И все для чего? Чтобы культурнее стало! Светлее, что ли… Как это поэт сказал? «Я своим светом множу — слышите? — множу мира тайны…» А каким светом озаряет нас товарищ лектор? Театром в овраге? Позвольте! А вдруг не пожелаем сидеть в овраге… Может, нуждаемся в плюшевых малиновых креслах филармонии? Второе: пусть товарищ лектор объяснит, зачем плутал с баянистом в овраге, потом в орешнике, на задах двора гражданина Антона Беллони, по прозвищу Мэлигэ? А я вам отвечу: выпил не один, а теперь читает нам мораль-лекцию! Но с какой целью посетил заготовителя конторы утильсырья? Чтоб убедиться, как тот по-аптечному содержит в холодильнике лошадиный помет? Или поглазеть на иконостас, украденный из разрушенной землетрясением церквушки? Или любоваться его оравой сопляков, которых он озолотил на синьке?

Зал обомлел от этих вопросов. Ангел же продолжал:

— Вернусь к гражданину Мэлигэ-Беллони. Мы с ним, что ни день, ведем беседы о будущем Ааму и человечества в целом. Его младшая дочка тоже работник культуры, она — учительница, проживает сейчас, как вы знаете, в Африке. Вот мы и беседуем с отцом о себе, о дочерях его… И сколько из этого возникает вопросов! А недавно вот вышло, вручаю ему, значит, газету…

Лектор подумал: «Ничего, командировка в кармане, подписанная… Для… тела, как говорил Сократ, полезно и других послушать…» Даже вопрос задал:

— Какую газету?

— Неважно… Газета тут ни при чем. Речь о Мэлигэ. Слышу, как он, ею шурша… удаляется. Потом слышу — жену предупреждает: «Попробуй разорви — получишь у меня!» Она, его супруга… знаете, каких объемов, — и тоже палец в рот не клади, в ответ ему: «Молчи, читатель! Сундук забит твоими газетами — у меня аллергия от них…»