Василе Василаке - Пастораль с лебедем

Понятно, думаю, без жертв не обойтись, коли взялся такой огород городить… Останется наш Георге без отпевания, потому что Онисим ходит в молодоженах!

Никанор посерьезнел: что это его занесло? С малого начинает человек дерзить да глупеть… Степенно допил с могильщиками вино и направился в дом.

У крыльца его приветствовало белое полотнище. Никанор ссутулился, шагнул через порог, съежившись — холодком пахнуло от выбеленного холста. Не тот это рушник, с каким танцует посаженый отец на свадьбе, так отплясывает, что небу жарко и пот льется в три ручья за воротник… Никанор уже собрался было проститься с покойным, но запнулся и возле двери в каса маре остановился, там Ирина-вдова оплакивала мужа:

Никанор не решился потревожить ее и пошел на жилую половину.

— Ночь на дворе, темень, хоть глаз выколи… — промолвил он с порога и как-то нелепо или слишком усердно наклонился, входя в комнату.

Неловко получилось, будто отвесил поклон в доме покойного на радостях, что живую душу встретил.

Но этот обычай усвоил он от отца, а тому передалось от родителей и деда: увидишь чужую беду и слезы — сделай вид, будто не так все страшно… В любом горе-злосчастье лучшее лекарство — сердечное слово, скажи его от души, и полегчает человеку, разве не так? Можешь и стакан поднять, если окажется под рукой: «Будем здоровы, други, а с этим делом погодим покуда…»

В комнате суетились кумушки, тетки, бабки, внучки, дочки… черт возьми, одни юбки!

— Не скучаете, бабоньки? Мужчина вам не потребуется? — пошутил Никанор.

— Да пригодился бы, кабы помоложе!.. — ответила старушка.

В каждом селе водятся такие старушонки — божьи одуванчики, голосок у них, как колокольчик под дугой, звенит не унимается, наверно, и во сне от них покоя нет. Почему-то их чаще других приглашают в кухарки на свадьбы, похороны и крестины, а они и рады, дорвутся до кастрюли и как начнут болтать, не угомонишь ни тарелкой, ни пеленками, даже покойник в доме не помеха.

— Чего такой кислый, Никанор, как собачонка под дождиком? Не случилось тебе ночку провести в вытрезвителе? — взяла его в оборот старушенция. — Или племянник-пожарник зовет в посаженые, а ты не знаешь, где тысчонку наскрести на подарок? Давай проценты, так и быть, одолжу!

— Как в воду глядела, — махнул рукой Никанор. — Дом продам, себя и жену в нагрузку, а в грязь лицом не ударю!..

Ясное дело, бабка кухарить набивается, прямо с похорон — и на свадебку.

Тут подал голос Никаноров «женсовет»:

— Ах, баба Кица, видала бы ты, какой мы сговор закатили! Представь, ждем старшего свата, ждем, а его нет и нет. До чертиков надоело, все выпили, все съели, надо что-то делать. Тогда Тудор встает и говорит: «Если разрешите, сам себя возьму в посаженые отцы!»

Вера быстро подмигнула Никанору: «Понял, как надо сыпать? А то начнешь мямлить, тыква моя недозрелая…»

Никанор покачал головой: ох, женщина, неужто бог сотворил тебя из моего ребра? А Веру не остановить:

— Пошла теперь новая мода, одной свадьбы мало, надо две гулять. Племянник уперся: «Хочу в ресторан! Я механик и в ресторане прошу, чтобы мне играли на гитаре, люблю современные танцы». Попробуй сказать поперек — мол, они танцуют спиной, а не ногами. Свое твердит: «А мне так нравится, спиной, и прошу не учить. У меня уйма городских друзей, куда я их дену, в вашу сельскую пылищу?» Вот так, милые, не откажешь… — Вера поерзала на стуле. — Зато другую свадьбу здесь сыграем, дома, это уж я настояла, для нас, которые не спиной, а ногами дрыгают, ха-ха-ха!

Никанор вздохнул. «Молчала бы, женушка… Первая там начала переругиваться, первая давай тут хвастать. Скажи спасибо, не осрамились вконец, еще бы чуточку, и все поломалось! Не то что две свадьбы, считай, на мать-одиночку в Бычьем Глазе стало бы больше. Нашла чем хвалиться, собственной глупостью… Их главштаб — мать, жена и теща — теперь в лепешку расшибется, а своего бабы добьются. Но разве спишешь двумя свадьбами сегодняшнюю склоку? И кто подумает о малыше, которому придется танцевать с мамой на ее свадьбе?»

Вера, будто назло мужу, продолжала:

— Жених — ни в какую! Ресторан ему подавай, и точка. А я говорю, нет, милый, так не пойдет, я в ресторане сроду досыта не наедалась, там не погуляешь вволю — сиди и дрожи, что вилку не тем концом взял. Я тебе не буржуйка, если уважаешь, пригласи в свой дом. И представьте, как он вывернулся: «Тетушка, знаешь, каких я гостей наприглашаю?» Подумать только, кумушки, хочет иностранцев позвать! Он же моряк, в чужих странах обзавелся дружками. Говорит, привез из Аргентины костюм, который ночью горит: под мышкой электричка, под коленкой электричка, на штанах внизу лампочки-колокольчики! У меня волосы дыбом: «Не вздумай на свадьбу напялить». Он смеется: «А что, у нас с лампочками не расписывают?» — «Лучше, говорю, надень черный костюм, черный, как твои смоляные африканцы, раз нынче такой гость пошел…» А где он возьмет столько кубинцев? Наобещал с красной кожей приятеля и синих, как баклажаны, и зеленоватых, под цвет салатика. Ну, прижал меня: «Сдаюсь, племянничек, согласна на ресторан! Только для тетки припаси желтенького, одноглазого морячка с трубкой. Или японца с утюгом в животе, который делает кирихири и танцует с ножом в зубах…»