Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Видимо, кое-что я все же поняла, потому что стала учиться. Привычки у меня не было, но решимость возникла. К тому же я очень рано вышла замуж и имела возможность наблюдать, как шьет платья моя свекровь, человек очень добросовестный, и сколько труда нужно, чтобы сделать бумажную выкройку, а потом раскроить ткань. Почему-то я осознала необходимость что-то делать всерьез. Мало того, я усвоила необходимость придерживать язык и помалкивать.

В университете меня ни разу не спросили, почему я не в комсомоле. Взносов я не платила, на собрания не ходила… все, как будто так и надо. Комсомол никого не интересовал. Возможно, в Москве мне бы это с рук не сошло, а в Ташкенте — вполне. На то и Ташкент. И, кстати, наш строжайший декан Евгений Федорович Ваганов мне слова не говорил. А если и говорил, то совсем по другому поводу…

Правда, и в Москве никто ничего не заметил. Хотя я устраивалась на режимное предприятие. Возможно, потому что и там никто анкет не читал.

Вот так я не побывала в комсомоле.

Ну а потом окончательно превратилась из лодыря в трудоголика, но это уже другая история.

Удивительно, какими путями может идти любовь, чтобы в конце концов вас посетить…

Я исключительно о любви к искусству. И, конечно, к книгам, а особенно к поэзии.

С книгами в нашей семье было просто. Семья читающая. Особенно мама. Всю жизнь жалела об оставленной в Кривом Роге библиотеке. Но брать книги в эвакуацию не было никакой возможности. Правда, кое-кого из тех писателей, от которых она была в восторге, я позже читала и поняла, что своего времени они не пережили. Скажем, Арцыбашев, Виктор Маргерит, Понсон дю Террайль и Эжен Сю. Сю я брала, как ни странно, в университетской библиотеке. Дореволюционного издания. Маргерита — в библиотеке Навои. Арцыбашева и дю Террайля пыталась читать уже в девяностых. Безнадежно устарели. А Сю еще и невыносимо скучен. Зато от мамы я узнала о Киплинге. Который в то время был в немилости у советского правительства как певец империализма. У мамы там остались «Книга джунглей» и «Ким». «Кима» я прочитала совсем поздно. В оригинале. О том, что Киплинг еще и поэт, я тогда совсем не знала. Вообще, у нас в семье с поэзией было не слишком. То есть серый четырехтомник Лермонтова и темно-синий десятитомник Пушкина были. Они у меня и сейчас стоят. С того времени. Но не более того.

То же самое можно сказать о живописи. У нас не было ни одной картины. В доме никогда не говорили на такие темы. Хотя каких-то художников знали все. В те времена несчастные мишки Шишкина украшали каждое общественное заведение. Столовые, конторы, школы… мишки тиражировались какими-то дикими миллионами. Как и «Три богатыря» Васнецова. И «Неизвестная» Крамского. И «Девятый вал» Айвазовского. Уж не знаю причину такой избирательности, но что было, то было.

Проще всего было с фильмами. В то время все смотрели любые выходившие на экран фильмы, как наши, так и трофейные, а позже — те, что закупались за границей.

Должна сказать, что я очень благодарна советской цензуре за то, что для покупки отбирались лучшие фильмы и лучшие произведения зарубежных писателей. Все остальные произведения тех же писателей, проглоченные в девяностые, ни в какое сравнение не шли с уже изданными. При этом не стоит думать, что занавес был таким уж железным. В шестидесятые — семидесятые издавались и Пруст, и Камю, и Кафка, и Сартр, и Симона де Бовуар, и Саган, и много-много всего того, чего раньше мы прочитать не могли.

Фильмы тогда были просто замечательные. Французские. Франко-итальянские. Американские. Не тупые боевики.

В остальном приходилось самообразовываться. Свое самообразование я бы назвала «цепочечным». Потому что училась я по цепочке. Скажем, увидела в каком-то романе стихотворную цитату или упоминание о незнакомом писателе. Бежала в библиотеку. Если там не было, шла в библиотеку Навои или, позже, в университетскую. И так далее. Книги были дешевыми, у спекулянтов подороже. В детстве моей любимой книгой была «Легенды и мифы Древней Греции» Николая Альбертовича Куна, которому благодарна до сих пор за такт и умение обойти скользкие темы в непростой истории богов и героев, поскольку читали это в основном дети. Когда-то я взяла ее почитать у одноклассницы Светы Костенко, потом маме удалось ее купить. Благодаря этой книге я с легкостью сдала античную литературу на первом курсе.

Да, в университете преподавали зарубежную литературу. Спасибо моим великолепным преподавателям, я узнала много новых имен. Особенно поэтических. Но и сама не успокаивалась. Уже в университете открыла для себя скандинавскую литературу. Великолепную. Огромные залежи. Сигрид Унсет, Сельма Лагерлёф. Нессе. Лассила. Ибсен. Кьеркегор. Ларни. Якобсен. Андерсен. Спилберг. Нурдаль Григ. Бьёрнсон. Гамсун. Последний, невзирая на нацистские убеждения, тоже издавался при советской власти. Одно время моей настольной книгой был «Маленький лорд» Юхана Боргена.