Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Война еще очень долго присутствовала в нашей жизни.

В нашем дворе, где в основном жили работники комбината «Средазуголь», тоже были вдовы. Отец Лоры Осадчук погиб в сорок четвертом. Сгорел в танке. Был заместителем начальника отдела по подготовке кадров. Отказался от брони. Отец Томы Корсунской был главным бухгалтером комбината. Отказался от брони. Муж Раисы Моисеевны погиб под Москвой. Отец Сережи из нашего дома погиб в первые дни войны.

В школе у очень немногих старшеклассниц были отцы. В нашем классе отцы были почти у всех. Я уже писала про своих трех дядей.

Молодые и не очень — они погибали. Я не буду произносить пафосных слов. Но отказ от брони означает безмерно много. Почти как отказ от жизни.

И эти вдовы продолжали работать. На износ. Потому что нужно было детей кормить.

И воспоминания, воспоминания…

Мамины — об эвакуации. О том страшном ташкентском вокзале, где вповалку лежали умирающие от голода люди. Детские — о голоде. Солдатские — о войне. Не очень-то охотно о ней говорили, но рассказывал мне один ветеран войны об отступлении из Крыма. Тогда колодцы были забиты телами советских солдат — «вклад» в войну местного населения.

Сосед, живущий через дом от нас, просто спивался. Видимо, так «комфортно для души» было на войне.

Конечно, было по-всякому. Были власовы. Были карбышевы. Были те, кто бежал из лагерей и добирался до Франции и Норвегии, участвовал в Сопротивлении. Были те, кто расстреливал своих.

Были потребители. Были герои. Были труженики тыла. Я читала, как во время войны узбечки, до тех пор не работавшие, шли на парашютную фабрику.

Мама рассказывала про Антонину Павловну Хлебушкину, ставшую матерью более трех тысяч детей. Это был удивительный детский дом, где заведующая не только не воровала, но и другим не давала. Не поддавалась никаким соблазнам. Вспомним и о кузнеце Шамахмудове. И ведь не только он брал в семью чужих детей. Не только он спасал…

Вспомним о детях, стоявших за станками. Именно детях. Им всем было по 12—14 лет, а они давали нормы как взрослые. Помните прекрасный фильм «Особо важное задание»? Там есть сцена, когда на заводе собираются военные чины: разбился самолет, изготовленный на заводе, и разбился по вине одного из рабочих. Ему грозит суд. Вызывают рабочего. Входит мальчишка лет двенадцати. с орденом на рубашке. И все замолкают. Он и сделал что-то не то, потому что хронически недосыпает…

И его молча отпускают, а он в недоумении — зачем вызывали?

Я видела пример потребительского отношения к войне и ее героям. В Зеленограде все институты были прикреплены к заводам. Наш — к заводу «Микрон». Там работала сестра известной молодогвардейки, оставшейся, по счастью, в живых. Вот она выбивала себе все что можно, пользуясь родством…

В библиотеке института НИИМЭ (микроэлектроники) работала Татьяна Ивановна. Блокадница. Не бывшая. Бывших не бывает. Совершенно не ожесточившаяся женщина. Очень добрая. Очень тихая. Только раз в жизни она обмолвилась о том, что в Ленинграде съели всех крыс, собак, кошек и бывали случаи людоедства. Что многие люди обезумели от голода. Но были и те, кто оставался людьми. Продолжал работать. Спасать бесценные коллекции луковичных растений. Печь хлеб и умирать от голода. Не давать погибнуть животным в зоопарке.

Я видела женщину, которая прошла войну. Очень скромная, тихая, с носиком-уточкой, она привезла с войны дочь. Такую же скромную, тихую, с носиком-уточкой. Мою ровесницу. На стене висела фотография этой женщины в военной форме. Подробностей ее военной жизни я никогда не знала и не выспрашивала. Знаю, что сержантом она была. Жили они сначала в бараке общежития швейной фирмы «Юлдуз», потом в крошечной комнатушке с такой же крошечной верандой и туалетом на улице. Столько лет она рисковала жизнью. И остальную, мирную, прожила достойно и честно.

Она в числе многих других завоевала это право. И всегда праздновала День Победы. Всегда.

Да, и насчет теории о том, что лучше бы сдать Ленинград. Она, вместе с сожалением о том, что не удалось вволю попить баварского, отнюдь не нова. Впервые я услышала ее лет шестьдесят пять назад. От мамы.

Когда они, решив эвакуироваться из Кривого Рога, пошли на вокзал, их остановила знакомая, не знавшая о маминой национальности.

— Уезжаете? — удивилась она. — Зачем?! Мы этого дня двадцать лет ждали…

И это при том, что я сама слышала, что до войны люди жили хорошо. Страна поднялась после страшной разрухи. Мама рассказывала, как после нескольких лет голода и скитаний она стала работать, вышла замуж, завела библиотеку, которую потом пришлось бросить, как и мебель, в том числе и знаменитый диван — роскошь в ее глазах. У меня есть фото, где молодые мама и папа сидят на этом диване. Больше такой роскоши им было не купить… Очень долгое время мы жили с казенной мебелью с алюминиевыми номерами…