Стоян Даскалов - Цветины луга

И все время, пока она ждала поезд, и пока ехала в город и даже когда ходила по магазинам и ехала обратно, она не переставала думать о главном инженере.

Ей казалось, что то чувство, которое так внезапно загорелось у нее в груди, перегорело и что при встрече с ним в ее сердце не вспыхнут прежние греховные помыслы и желания. Она встретит его спокойно, поздоровается и заговорит, как может говорить женщина, которая любит своего мужа и дорожит семьей, с любым знакомым. Но именно сейчас, когда неприятности в техникуме охладили ее сердце и еще больше привязали ее к мужу и ребенку, инженер опять завладел ее мыслями. На этот раз сам муж напомнил о нем. Более того, он сам приведет его к себе в дом. Эта мысль волновала Мару, превращая ее тайные помыслы в страстное желание. Сплетни, которые раньше действовали отрезвляюще, теперь толкали к решительным действиям.

«Протеже главного инженера», как сказал Дянко. Об этом, оказывается, знали все. «Тем лучше! Зачем ей скрывать?» Раньше Мара считала, что мужчина может покровительствовать женщине не дорожа своим именем только тогда, когда их связывает чувство. А главный инженер не думал, что о нем скажут, когда отвел кандидатуру свояченицы директора и отстоял ее. Значит, еще до рождения ребенка он связывал ее имя со своим. Вот почему он снял со спины рубашку и сделал все, чтобы спасти жизнь ее и ребенка.

А она как его отблагодарит? Подарит ему рубашку! Нет, не только это, она скажет, как ему признательна. Пускай потом болтают, что хотят! «Это наш большой друг, и мы будем ему благодарны всю жизнь», — вот что она скажет любому, кто полезет к ней с расспросами. Обдумав все и приготовившись ко всем неожиданностям, она заговорила с матерью о том, как лучше принять гостей…

Пожив на заводе два-три дня, Игна собралась в село.

— Да поживи еще немного, — пытался уговорить жену Сыботин. — Не успела порядок навести и уже бежишь.

— Не могу я здесь жить, — оправдывалась Игна. — Не по мне эта жизнь!

— Ну скажи, что тебе здесь не нравится?

— Все! Все не нравится! Вы живите, как знаете, а я здесь жить не могу. Привязана я к двум домам, как к двум бешеным коням. Живу здесь, а мысли — там.

— Да о чем ты беспокоишься? Дом на замке, никто его не ограбит. Кому он нужен?

— Как я могу оставаться здесь, когда там куры голодные сидят.

— Соседи накормят. Подумаешь, богатство. Какие-то три несчастные курицы! И из-за них она места себе не находит!

— А поросенок? Он же сдохнет!

— Сказано тебе, что и его накормят. Договорились же! А немного погодя перевезем сюда и заколем.

— А огород — помидоры, огурцы? И что вы за люди? Оставили родное гнездо, оторвались от земли, и пропади все пропадом, вам хоть бы хны!..

— Не до этого нам, милая! Завод строим, работаем, что есть мочи.

— А ваш завод что, разве в воздухе висит? Он на той же земле построен! А вы что? Что вы значите без земли? Человек и после смерти без земли не может.

— Разве кто возражает против этого? Но ты пойми, нельзя больше так! Муж с женой должны вместе жить.

— Ишь ты! Да на что вам жены? Вы их и слушать перестали! Нет! Я сейчас поеду, посмотрю, как там дела, а в воскресенье опять сюда наведаюсь.

— Мамочка, останься! — умоляла Яничка.

После разлуки с Ицко она стала тихой и послушной. Мать просто надивиться не могла, что с ней.

«Поумнела, доченька, выросла, — говорила она сама себе, не зная, кого и благодарить. — Хорошо, что поумнела, а то могло быть бог знает что»…

Яничка больше не носилась по всему заводу. После уроков шла домой, закрывалась у себя в комнатке, делала уроки и подолгу сидела на балконе, глядя на раскинувшийся внизу завод. Мать не замечала, что дочка частенько тайком вытирает слезы, стараясь скрыть их от родных, стала какой-то грустной. Игна радовалась, что не сбылись самые страшные ее предчувствия. Дочка остепенилась, и она теперь спокойно может ехать домой.

— Ненавижу я эту гарь да копоть! И в квартире от нее не избавишься. По ночам спать из-за нее не могу. Душит она меня, проклятая. Которую ночь без сна! Ворочаюсь с боку на бок до самого утра!

— Привыкнешь! — успокаивал ее Сыботин.

— Ни за что на свете! — раздраженно отвечала Игна. — Я привыкла до самой зимы спать с открытым окном, а здесь приходится закупориваться, прятаться от дыма, как от разбойников!

Сыботин рассмеялся, а она еще сильнее злилась.

— А эти поезда! Гремят днем и ночью, ни минуты покоя! Будто по тебе едут. Попробуй, засни! А тут еще ты храпишь, как паровоз… Ворочаюсь всю ночь в постели, а ты знай себе насвистываешь!