Стоян Даскалов - Цветины луга

С ранней весны до поздней осени он, точно аист, вышагивал по берегу реки с закатанными выше колен штанами, с вечно дымящейся трубкой во рту, натянув глубоко на лоб старую, всю в дырах, помятую шляпу. И будучи сторожем-обходчиком, где бы ни ходил-бродил бай Дафин, к обеду сворачивал к Тонкоструйцу. Кто-то подарил ему старую трость, и он носил ее на плече вместе с ружьем.

Бай Дафин и на кавале умел играть. Его часто приглашали на свадьбы, крестины, ни одна сельская гулянка не обходилась без бай Дафина с кавалом. Но потом появились проигрыватели, транзисторы, и о нем забыли. Только время от времени, когда в село приезжал какой-нибудь ответственный товарищ, вспоминали о бай Дафине. Но бай Дафин по-прежнему не расставался с кавалом. Он носил его за поясом, как охотничий нож.

Примостится, бывало, где-нибудь на пеньке, заведет протяжную старинную песню, а косари слушают — не наслушаются.

— Эх, и хорошо же играешь, бай Дафин! Играй, играй!.. — скажут ему.

А он собирал вокруг себя детвору, пастухов, часом приходили и старики… Играл им на кавале, а они подпевали, а то пускались и в пляс. С кавалом работа сторожа не была ему в тягость. Да и теперь иногда по вечерам из железнодорожной будки можно было услышать звуки кавала.

Вот и сегодня, забросив удочки и усевшись поудобнее на своем любимом пеньке, бай Дафин достал из-за пояса кавал и заиграл. Тот, кто не знал бай Дафина, посмотрев на его железнодорожную форму, никогда бы не поверил, что этот добродушный старик — плоть от плоти крестьянин да еще и замечательный музыкант-самоучка, который играет так, что за сердце берет.

— О-о-о! Дедушка Дафин! А ты рыбу не распугаешь? — защебетали, подбежав к нему, вездесущие ребятишки.

— Ни в коем случае! Эта рыбка, которую сейчас ловлю, глухая: сомом называется.

— Сома хочешь поймать? — дивились дети.

— Да, сома! Здесь в тине обязательно водится сом.

Довольный тем, что у него появилась аудитория, бай Дафин засунул за пояс кавал и с наслаждением начал рассказывать детям свои были и небылицы.

Детские головки прильнули одна к другой, словно цветы в букете, и приоткрыв рты, не спускали широко распахнутых глаз с бай Дафина. А старик, хоть и увлекся рассказом, но взгляда от поплавков не отрывал.

— Как-то раз, когда я еще был таким, как вы, отец меня взял с собой ночью на рыбную ловлю. Все спят, а мы с фонарем топ-топ, да и притопали на Тонкоструец. Осветили на быстрине рыбу, а она как вынырнет да на нас уставится. Она на нас смотрит, а мы на нее. «Что смотришь? — кричит мне отец. — Лови!» А я не могу с места тронуться. Страшно! Вы видели ночью рыбу в реке? Светится! Она ведь содержит фосфор, вот и светится! Ночью на свету рыбки светятся, точно золотые. Мы с отцом полные торбы рыбы приносили. А то однажды вечером отец и говорит мне: «Идем! Сегодня я тебя поведу на сома! Большой такой сомище, как ты! Да где там — больше! Я знаю, где он спит. Сейчас он зарылся в тину, как поросенок, и спит, а я его за усы и цапну!». Три ночи и три дня ходили мы за этим сомом, никак не удавалось найти его логово. Каждую ночь он, словно чуя неладное, менял квартиру. Наконец-то мы застукали его под корнями вяза. Там под берегом есть большая дыра, вроде как пещера. Попадешь туда — пиши пропало, крышка. Отец запутался в корнях вяза и чуть не угодил в эту дыру. «Этот проклятый сом на тот свет меня загонит!» — сказал отец и вылез из воды. А сома этого мы на другой день видели: мутил воду в реке там, где стоит высокий дуб. Только сом может так баламутить воду. Мы и решили поймать его на наживу.

— А на какую наживу клюет сом?

— На мелкую рыбешку или лягушек.

— А вот и неправда! — возразил один пацан. — Сом — не хищник. Он питается мухами. У него большая пасть, а горло узкое.

Бай Дафин снисходительно улыбнулся, с чувством превосходства глянул на своего неожиданного оппонента, и не удостоив его ответом, продолжал:

— Только на ночную наживу можно поймать сома. Сом ведь — он хитрый, он поумнее будет и тебя, Драгойчо!

Дети засмеялись, а бедный Драгойчо, дерзнувший возразить бай Дафину, покраснел, как рак.

— Он ведь проглотит рыбешку или лягушку, а крючок выплюнет, словно косточку из сливы.

— Так-таки и выплюнет? Да ведь у него и языка-то нет, только жабры.

— Выплевывает, хоть верьте, хоть нет! Несколько раз он у нас крючок с лески скусывал и выплевывал. В конце-концов отец мне и говорит:

— Слушай, Дафинчо, я этого сома все равно изловить должен. Лопну, но поймаю! Жизни мне от него нет! Ночью сон не идет, днем все из рук валится. Все этот проклятый сом из головы не выходит! Мы его поймаем на большой крючок. Сходишь в Орехово и купишь мне пару больших крючков, скажешь — на сома. Только в Орехово есть такие крючки, что можно подцепить сома килограммов на двести.