Андрей Шляхов - Главврач

— Слава Богу — нет, — Константин суеверно постучал костяшками пальцев по огромному и совершенно пустому столу адвоката. — У меня вообще с родственниками не густо — дочь в Москве, которая живет с моей бывшей женой, и мама в Самарканде.

— Мама в Самарканде? — оживился адвокат. — Это хорошо. Мама, как я понимаю, уже в годах?

Константин молча кивнул.

— И живет одна?

Последовал еще один кивок.

— И здоровье не ахти?

— Ну какое «ахти» может быть, если дело идет к семидесяти годам? — ответил вопросом на вопрос Константин. — Но пока терпимо.

— И ведь она хочет переехать в Москву, к вам, а на переезд и устройство на новом месте нужно много денег, — бойко зачастил Михаил Юрьевич, помогая себе руками. — И пока мама не получит российского гражданства лечиться ей придется платно. Да и вообще родную мать лучше лечить в частных клиниках, а не в государственных… А вы, Константин Петрович, насколько я понял в данный момент свободны от брачных уз?

— Полностью и абсолютно, — ответил Константин, не понимая, какую выгоду можно извлечь из его холостого статуса.

— Вы собираетесь жениться, — начал развивать очередную спасительную мысль адвокат. — У вас есть на примете подходящая кандидатура, но женитьба означает переход на более высокий уровень ответственности, не только моральный, но и материальный. Нужны деньги… Кстати, а дочери вашей сколько лет?

— Четырнадцать скоро исполнится.

— Замечательно! — теперь адвокат жестикулировал так активно, что по кабинету потянуло ветерком. — Скоро придется думать о поступлении в вуз и вступлении во взрослую жизнь, а это такие затраты! Все это, в целом и совокупности, толкнуло вас, Константин Петрович, на поступки, которых вы теперь искренне стыдитесь. Вы не преступник, вы — жертва. Жертва обстоятельств!

— Можно еще сказать, что я на ипподроме крупно проигрался, — пошутил Константин, которому адвокат нравился все больше и больше.

— А вот этого не надо! — нахмурился Михаил Юрьевич. — К игрокам отношение негативное, ведь они сами виноваты в своих проблемах. А вы должны предстать жертвой обстоятельств!

К сожалению, на суде замечательный (и крайне недешевый) адвокат сплоховал. Выступал неубедительно и вяло, совсем не так, как перед Константином наедине, и не смог в полной мере использовать подарок, который преподнесла его подзащитному судьба.

Завхоз Мигаль представил справки о том, что он состоит на учете в наркологическом диспансере как хронический алкоголик и в психоневрологическом с посттравматической эпилепсией, последствием армейской контузии. Линия защиты у Мигаля была железобетонной: «Голова болит так, что ничего не соображаю и не помню, а как выпью, чтобы боль хоть немного снять, так вообще ничего не соображаю. А если не выпить, то приступ будет, а после приступа вообще ничего не помню!». Ну просто Венедикт Ерофеев! Как будто черновой вариант бессмертной поэмы «Москва-Петушки» читаешь. При таком раскладе на Мигаля, которому все, как с гуся вода, можно было вешать все подряд, что Константин с Ниной Лазаревной и сделали. Но Михаил Юрьевич подвел. Один раз запутался в своих пространных речах, другой раз — обмолвился, и вышло так, будто Мигаля оговаривают. А у того был адвокат категории «дай Бог каждому», молодой, но хваткий, которому пальца в рот не клади…

Короче говоря, Константин выехал на искреннем раскаянии и добровольном возмещении ущерба, нанесенного его действиями. Делили на всех, а раскошеливаться пришлось одному. Нина Лазаревна ныла, что у нее за душой ни гроша, еле-еле на адвоката наскребла, чему, в принципе можно было верить. Константин знал семейную тайну Нины Лазаревны — ее единственный сын был наркоманом, который полгода кололся на родительские деньги, а следующие полгода лечился на родительские деньги, и так без конца. А на генерального директора рассчитывать не приходилось совсем, ибо он еще до суда скоропостижно скончался в своем кабинете. Согласно официальной версии — от закупорки мозгового сосуда тромбом, но ходили слухи, что его отравили. Слухи косвенно подтверждала биография нового генерального директора, который в системе не работал ни единого дня. До девяностого года он был партийным работником среднего звена, а затем пошел по банковской линии и одно время был советником мэра по вопросам экономики. Знающие люди (поди разбери, что они знали, а что выдумывали!) объясняли, что мэрская группировка все же смогла одержать победу над ведомственной и теперь беспрепятственно сможет прибрать к рукам агонизирующий завод.