Андрей Шляхов - Главврач

— И какие предположения? — поинтересовался Константин.

— Если посмотреть, кому это выгодно, то только Ольге Леонидовне, — после небольшой паузы ответила Нина Лазаревна. — Больше некому. Про эти комбинации, кроме нас с вами, знали только она и завхоз… Но завхоз…

— Я понимаю, — кивнул Константин. — Завхоз тут не при чем.

За начальником административно-хозяйственного отдела Мигалем, героическим в смысле выпивки отставным майором, числилось столько всего, что его можно было не подозревать — любой удар по главному врачу рикошетом бил и по Мигалю. Одной веревочкой связаны, по одной досочке ходим, если что, то на одной скамеечке (тьфу! тьфу! тьфу! не к ночи будь помянута) придется сидеть…

— И что теперь, Константин Петрович? — Нина Лазаревна с надеждой посмотрела на Константина.

— Прорвемся! — бодро пообещал Константин, похлопав ее по холодной руке.

Проверяющие стараются не из идейных соображений, а ради собственного блага — премий, повышения, присвоения внеочередного звания и прочих плюшек-пряников. Если выгода от бездействия будет больше выгод, приносимых действием, умный человек предпочтет первое второму. Конечно же, кубышкой придется тряхнуть изрядно, но что поделать? Опять же, не одному ему трясти — генеральный должен понести солидарные расходы, да и Нина Лазаревна поучаствует в этом благом деле.

Генеральный директор орал в микрофон так, что при открытом окне спальни его, наверное, можно было бы услышать и без телефона. Но Константин предпочитал вести серьезные разговоры при закрытых окнах, чтобы соседи не могли ничего услышать. Сам он, например, знал из случайно подслушанного, что дама, живущая за стеной в соседнем подъезде, имеет любовника по имени Максим, который забирает ее на своем автомобиле от арки соседнего дома и что этот Максим предпочитает жесткий секс. Нет, окна лучше закрывать. Конспирация — сестра спокойствия.

— Вы меня подставили! — возмущение генерального выглядело настолько искренним, что другой человек на месте Константина мог бы и купиться. — Подсунули липовый акт! Потратили деньги на ремонт, которого не было! Украли кардиограф и ультразвуковой аппарат! А я теперь должен за вас отдуваться!

Хотелось напомнить, что уважаемый начальник поимел с липового ремонта два миллиона триста семьдесят пять тысяч наличными, но по телефону делать этого не стоило. Да и при личной встрече тоже. Зачем? Ведь все и так ясно. Генеральный умывает руки пользуясь тем, что его соучастие в этих делишках доказать невозможно.

А почему проверяющие докопались именно к ремонту и двум несчастным аппаратам? Может, Ольга Леонидовна здесь совсем не при чем? У генерального может быть и другая креатура на роль марионетки… Ладно, разберемся в свое время. Главное — выпутаться из этой истории с наименьшими потерями, а там уже можно будет объяснить Вячеславу Александровичу, что некрасивые поступки могут повлечь за собой нежелательные последствия. Но этот сукин кот прекрасно понимает, что, подставляя его, Константин и сам подставляется, причем — конкретно-капитально… Но можно подать предостережение под соусом «мне теперь терять нечего». Только нужно подать осторожно, а то, чего доброго, генеральный распсихуется и закажет вредного главного врача. Он же из Екатеринбурга, столицы киллеров.

На следующий день Константин приехал в медсанчасть в половине шестого утра. Нужно было прошерстить бухгалтерские документы и переговорить кое с кем из сотрудников до появления проверяющих. Рита ночь после возвращения из Самарканда провела у себя, но вечером трижды звонила узнать как идут дела.

— Ну что может измениться за сорок минут?! — недовольно спросил Константин.

Вообще-то это спросил не он, а какой-то сердитый ворчун, засевший внутри после разговора с генеральным. Константину хотелось разговаривать с Ритой иначе — как-никак единственный близкий человек, если не считать оставшейся в Самарканде матери — но ворчун успел первым.

— Мне просто захотелось сказать тебе еще раз, что я тебя люблю… — обиженно ответила Рита. — Извини, если помешала.

— Да нет… — начал, было, Константин, — но в трубке уже раздавались короткие гудки.

Проверяющие явились ровно в десять часов. Оба были деловито-строги, но за рамки вежливости не выходили, что внушало надежды на благополучное разрешение проблемы. Разумеется, прямо, что называется — в лоб, Константин деньги предлагать не собирался. Дождался момента, когда остался наедине с подполковником Обёртышевым, и завел речь о том, что ни одно доброе дело не остается без вознаграждения. Вроде как рассуждал о врачебной профессии, но смотре при этом выразительно и в нужных местах делал многозначительные паузы.