Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Таких точек зрения на честность и на священное предназначение печати у нас, в России, среди солидных влиятельных газет не встречалось. Не было у нас и того, чтобы начинающие артисты, художники или писатели делались известными только при помощи денег, которые на Западе необходимы для получения рекламных восторгов.

Другой мой знакомый эмигрант-журналист рассказывал про эпизод, происшедший уже с ним лично. Хорошо изучив язык той страны, в которой он жил, журналист стал сотрудничать в большой местной газете. Его там оценили, как хорошего работника, назначили постоянное жалование. Попутно с работой в газете написал он книгу, нашел издателя. И когда книга вышла из печати, отправился к редактору, передал два экземпляра и попросил поместить хотя бы небольшой отзыв.

– Только, если рецензент меня очень выругает, вы лучше ничего не печатайте, – скромно попросил он.

– А почему выругает? – удивился редактор. – Вы же свой человек! Наоборот, отзыв будет очень хороший, и я его напечатаю на второй странице.

Трепетно ждал автор появления рецензии. И она, наконец, появилась. Прекрасная, хвалебная, в два столбца, на видном месте. Несколько дней автор не мог прийти в себя от радостного волнения. А когда в конце месяца отправился он в контору получать жалование, кассир, вдруг, дает ему сумму на треть меньшую, чем причиталось. И без указания причины.

Автору ничего не оставалось, как обратиться за разъяснениями к редактору.

– Да, да, это я распорядился сделать вычет, – сказал тот. – Ведь надо же заплатить рецензенту за труд по прочтению книги и по составлению отзыва!

То, что на Западе относительно печатания платных рекламных статей принято даже в солидных изданиях, то у нас встречалось только в специфических газетах бульварного типа. Сотрудники таких газет носили кличку «бутербродных» журналистов, и с мнением их в среде культурных читателей никто не считался. Бутербродные газетчики не брезгали ничем, начиная с дарового угощения на купеческих свадьбах и кончая крупными кушами за восторженные отзывы о вновь открытом ресторане или торговом доме. Вели они широкий образ жизни, в расходах не стеснялись так же, как в приходах. И хотя официально получали за свои заметки не больше двенадцати копеек за строчку, что давало в месяц всего рублей сто, полтораста, фактически тратили ежемесячно несколько тысяч, прекрасно одевались, кутили у цыган, и если не имели собственного выезда, то ездили на заарендованных извозчиках, платя им определенное жалованье. Все купцы Гостиного Двора знали этих маститых представителей бульварной печати. Судьба некоторых театральных антреприз в значительной степени зависела от их отзывов. Если прогорающий антрепренер давал взятку, бутербродный рецензент писал в своем отчете о спектакле, что театр был наполовину полон; если взятки дано не было, театр оказывался наполовину пуст. А если антрепренер или владелец театра долгое время не вносили своей дани, появлялись заметки о том, что здание театра неблагополучно в пожарном отношении, или что потолок в зрительном зале от ветхости может обрушиться.

А у некоторых бутербродных журналистов был даже особый ритуал получения взяток, о котором знали купцы и организаторы коммерческих предприятий. Например, приходил один из них на открытие ресторана или крупного магазина. Хозяин с подобострастным видом водил его по своему помещению, все показывал, все объяснял. А к концу осмотра управляющий, получивший от хозяина определенные инструкции и почтительно шедший сзади, окликал высокого газетного гостя и протягивал ему туго набитый бумажник:

– Простите, сударь… Вы только что обронили из кармана эту вещицу.

– А! В самом деле. Очень вам благодарен.

– Только, если там деньги, будьте любезны пересчитать – не вывалилось ли что-нибудь.

Гость величаво пересчитывал. И, если сумма его удовлетворяла, заявлял, что все в порядке. Если же ему казалось, что содержимое бумажника не велико, он с легкой досадой замечал, что не хватает одной тысячи или двух. Недостающие деньги управляющий тотчас же восполнял с извинением за то, что выпавшие ассигнации наверно подобрал кто-нибудь из приглашенных гостей.

Из среды подобных бутербродных талантов выходили иногда настоящие разбойники печатного слова. В Петербурге среди них весьма прославился некий «Граф Амори» 129 129 Ипполит Павлович Рапгоф (псевдоним «Граф Амори»; 1860-?) – авантюрист, предприниматель. Писал порнографические книги, романы-хроники, затем специализировался на написании продолжений произведений популярных авторов: А. А. Вербицкой, М. П. Арцыбашева, А. И. Куприна. , продолжатель чужих романов.