Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Переходя от методов художественного познания к тому материалу, который оно имеет в своем распоряжении, мы находим тот же чувственный мир, который служит предметом исследования рассудочного научного мышления и творчества философского разума.

В музыке эстетическое познание образует разнообразие типов и идей заполненного звучанием времени.

В живописи оно приводит к многообразию типов и идей заполненного зрительными впечатлениями пространства.

В ваянии, зодчестве – к типам и идеям массы, силы, энергии.

И, наконец, в художественном слове, помимо всего предыдущего, мы находим типы и идеи жизненных процессов, явлений психических – индивидуальных и коллективных.

Разграничивая сферы познания искусства, нельзя, разумеется, строго придерживаться указанной схемы распределения. Художественное время, например, познается и в музыке, и в танце, и в словесном искусстве. Нередко некоторые области искусства для полноты общей картины сплетаются между собой. Но обычно в каждое из этих областей тот или иной фактор имеет основное значение.

Рассмотрим же в отдельности области художественного познания мира. С первых шагов музыкальной эстетики основным элементом становится ритм, без которого музыка вообще не может существовать. Уже на самой низкой ступени ее, как например, при наличии только одного барабана, или простой колотушки, ритм «делает музыку». Как восприятие тонического времени, он приводит к начальному познанию красоты.

Органическое время протекает для нас совершенно различно, в зависимости от сопутствующих психических процессов. Субъективность эта сама по себе непригодна для истинного познания времени, что и послужило для рассудочной науки причиной создания математического измерения в этой области восприятия. Но в музыке время приобретает свое собственное измерение, близкое к органическому, однако, очищенному от несущественных признаков. Если музыкальное произведение дано в темпе allegro, то время идет быстрее; если в andante, оно кажется более длительным. В связи с этим, грустные и мечтательные темы свойственны обычно andante или adagio, а жизнерадостные или бодрые – allegro, или presto. Медленный темп как бы задерживает течение времени, понижает органические порывы, вызывает томление. Быстрый темп, наоборот, соответствует ускоренной смене процессов, характеризует стремительность порывов, желание скорее приблизиться к будущему. Allegro всегда сопутствует молодости, здоровью, счастью; andante – ближе болезненному ощущению чего-то недостающего, старости, унынию. И потому нельзя представить похоронного марша, построенного в темпе allegro; для художественного познания это своего рода внутреннее противоречие.

Как известно, математическое время имеет только одно измерение и даже одно направление в этом измерении: от прошлого к будущему. Однако признание за временем одной только координаты – условность только логическая. Музыкальная «кинематика» показывает, что время в ритме сокращается и раздвигается в связи с художественными чувствованиями; музыкальная же «динамика» в гармонии и мелодии приводит к выводу, что время имеет свое напряжение. Эстетическое познание времени и его движения в звуках так же многообразно и богато, как многообразна и богата в своем творчестве музыка.

Аналогичные элементы находим мы и при рассмотрении эстетического пространства. Пока организм наш воспринимает явления в пространственных протяжениях без отношения к искусству, протяжения эти остаются вполне субъективными. Между тем, становясь основой пластических искусств, субъективное пространство в художественном изображении приобретает соборную объективность, дает при заполнении зрительными образами идеи и типы познавательного значения. Пластическое пространство, в противоположность математическому, ведет нас не к практическому знанию мира, а к истинному познанию его в художественных обобщениях пространственных идей.

То, что в музыке составляет ритм, то в пластических искусствах соответствует художественной пропорции форм. Эта пропорция может быть двоякой: стереоскопической или плоскостной. Архитектура и ваяние дают идеи и типы художественного пространства во всех его органических признаках, в трех измерениях, если придерживаться научной терминологии; живопись же образует круг идей и типов художественной планиметрии.

Пространство для живописи никогда не бывает формально одним и тем же изоморфным континуумом; никогда не бывает оно бесконечным. Здесь происходит то же, что в музыкальном ритме: частое чередование предметов в картине дает впечатление полноты, редкое чередование – обратное. Но чтобы эстетическое пространство стало действительным предметом познания, оно должно иметь и зрительное содержание: смысл рисунка, разнообразие красочности, соответствующие мелодии и гармонии в музыке.