Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Но техника, разумеется, приложит все усилия, чтобы подобный черепаший шаг заменить более приличным движением. Сначала – десять тысяч километров в час, затем – сто… Согласно учению Эйнштейна, во вселенной не может быть скоростей быстрее скорости света: триста тысяч километров в секунду. Вот до таких пределов и может развиваться техника передвижений для удобства и комфорта человечества. А если Эйнштейн выйдет из моды – и дальше.

И можно вообразить, как будут тогда спешить счастливые люди!

Помимо безопасности, комфорта, удобств передвижения – техника умножает и другие радости жизни, услаждает зрение, слух, создает новые условия для отдохновения после труда.

Взять хотя бы кинематограф. Этот бывший «великий немой» имеет неограниченные возможности знакомить зрителей с далекими странами, с чужими народами, с животным и растительным миром, с неисчислимыми чудесами природы. Какое мощное средство для расширения кругозора, для приобретения знаний!

Однако, получив голос и превратившись из совершенно немого в чересчур говорливого, кинематограф почти всецело ушел в область драмы и оперы, стал создавать суррогаты искусства, мертвой фотографией заменять живопись, мертвыми механическими звуками подражать человеческим голосам, живому дыханию жизни. В нагромождении внешних эффектов гибнет глубина истинного трагизма и истинного юмора, превращаясь в экранную плоскость. И вместо катарсиса – очищения души – поверхностное щекотание нервов, любопытство к способам взлома несгораемых касс, к ловкому проникновенно в чужие квартиры, к умелому скрытию следов преступления.

Не менее велико и значение другого великого завоевания техники – радиофонии. Какое удобство – его информация, какая польза от докладов специалистов разного рода! И как приятно в ее передачах знакомиться с классической музыкой, возобновлять в памяти шедевры старых любимых авторов.

Не очень давно, раньше, было это так сложно, иногда так недоступно. Торжественные симфонии Бетховена и величавые оперы Вагнера звучали только для счастливцев больших городов, посещавших специальные концертные и театральные залы.

Сладостные кантилены Штрауса, Оффенбаха, Планкета в ансамбле голосов и оркестра были доступны немногим. А теперь – героическую или пасторальную симфонию можно услышать и в столовой, и в спальне, и в табачной лавке и даже в собственном автомобиле во время поездки. Штраусовские «весенние голоса» раздаются в больницах, на заводах, на фабриках. Фауст, Мефистофель, Манон, Каварадосси, Вертер, Зигфрид поют не только на городских сценах, но всюду: в уединенной вилле среди леса или среди полей, на море, на горных высотах, в убежищах для стариков и старух. Сколько великих музыкальных творений вышло из забвения, предстало пред слухом современных любителей…

И все же, наряду с этим – бедствие. Тягчайшее испытание для городских жителей: неумолчный рев аппаратов. Рев с чердаков, из подвалов, со всех этажей от первого до шестого, седьмого. Нескончаемые негритянские танцы. Назойливые песенки. Гнусавые, барабанные звуки разгулявшегося джаза, бьющие по голове, сверлящие мозг.

Куда бежать от соседа, открывшего окно, поставившего свой приемник на всю глотку громкоговорителя? Как спастись беззащитному невольному слушателю? Скрыться в городской сад? Но и возле сада – с четырех сторон окна. И опять то же: с одной стороны – танцы. С другой – болтовня спикера. С третьей шансонетки. С четвертой – жуткая соната Равеля.

Не сквер для отдыха, – один из кругов дантова ада.

После всех этих пыток как иногда не умилиться, найдя повод вспомнить молчаливо-мудрые прошедшие времена?

Как-то раз, бежав от соседа, наслаждавшегося грохотом тамтама, дошедшего до нас с берегов Конго, достиг я окраины города. Шел по спокойной улице, где тишина редко нарушается скрежетанием, визгом, свистом, кряканьем, хрюканьем, хрипом машин. И, вдруг… Из открытого окна одной виллы послышалось…

Что это? Какая радость! Чьи-то руки, по всей вероятности, детские, в нерешительности разбирают на пианино турецкий марш Моцарта. Темп – застенчивый, медленный. Мелодия спотыкается на ошибочных нотах, возвращается вспять, снова пробирается вперед среди груды препятствий. Кто эти странные ненормальные состоятельные люди, имеющие прекрасного Филлипса на всех волнах, но обучающее музыке своего ребенка, без намерения сделать из него Рахманинова, Орлова 257 257 Василий Михайлович Орлов (1858-1901) – композитор, хоровой дирижер, музыкальный теоретик. , Рубинштейна, Боровского 258 258 Александр Кириллович Боровский (1889-1968) – пианист, педагог. С 1920 в эмиграции, с 1940 жил в США. Выступал с концертами, записывался на грампластинки. ?