Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

А спустя года два, три, произошел у нас в городе такой случай. Отлично его помню. Он поразил не только меня и моих сверстников, но вообще всех более или менее внимательных жителей. Прохожие на тротуарах останавливались; извозчики сдерживали бег коней и с изумлением оглядывались; приказчики выскакивали из магазинов вместе с покупателями.

Да и было от чего взволноваться. Посреди главной улицы по мостовой ехал человек верхом на двух колесах!

Переднее колесо – огромное, чуть ли не в сажень высотой.

Второе, сзади – совсем маленькое. Между ними находилось седло для смелого ездока. Но этот седок вовсе не был тем фокусником, который как-то при мне вынимал из своих рукавов живых голубей и жарил в цилиндре яичницу; не был он и клоуном из нашего цирка: лицо не вымазано мукой, на щеках никаких красных пятен, голова без рыжего парика. Наоборот: вид совершенно приличный. Мягкая фетровая шляпа, обыкновенный пиджачный костюм, лакированные ботинки. И этот удивительный господин не только не имел никакого отношения к цирку, но оказался серьезным молодым инженером, сыном нашего почтенного городского головы.

А та странная штука, на которой он ехал, была впервые появившимся у нас двухколесным велосипедом.

И, вот, еще последняя вещь, заставшая меня в детском периоде: вращающийся валик в загадочном ящике, который показывал публике на бульваре некий предприимчивый незнакомец. Этот чародей за двадцать копеек втыкал в уши желающим две тонкие кишки с наконечниками, заводил аппарат, и клиент сначала слышал шипение, затем шуршание, потом жужжание, a после этого – чьи-то неясные человеческие голоса. Какие-то люди, очевидно сильно простуженные, хрипло о чем-то друг с другом беседовали; какой-то певец, должно быть в отставке, сиплым дрожащим голосом пел: «Мой любимый старый дед» …

При появлении фонографа окончилось мое детство. И, по мере того, как рос я, росла и техника. Но росла неизмеримо быстрее меня. Чего только ни появилось за последние десятки лет! Первый автомобиль. Первая «живая» картина в биоскопе. Первый летательный аппарат. Радиотелеграф. Радиофония. Телевизия. Радар. Разложение атома. Суперсонорные полеты. Летающие блюдца…

За это время я столько изумлялся, столько восхищался, столько удивлялся, что устал наконец. С тревогой оглядываюсь сейчас, присматриваюсь, прислушиваюсь. Кругом – рев радио, скрежет машин, искусственный гул, искусственный шум, искусственный свет, загробное сияние мертвенных неоновых вывесок…

Уж слишком много чудес. Не страшно ли?

Величайшие изобретатели – техники готовят людям исключительную радость бытия на земле. Машина в наше время ближайший друг человека. Она – наш мертвый, но в соединении с человеческим мозгом одухотворенный помощник. Благодаря ей, этой благодетельнице, мы окружены несчетным количеством заманчивых ценностей. Она освобождает от тяжкого физического труда, создает условия удобства, комфорта. Она делает наше существование приятным и радостным, уводит далеко от животного прозябания, защищает от разгула стихий, создает крепости, тщетно осаждаемые холодом, зноем, ветром, дождем. И как величаво идет техника от победы к победе благодаря верной помощи этого друга. Человек постепенно становится существом вне пространства и времени. Радиофония уничтожает пространство для слуха и голоса. Телевизия уничтожает пространство для зрения. Запись звука и света уничтожает протяжение во времени. Побеждая пространство, время, стихии, машинная техника воистину самое реальное, самое неопровержимое свидетельство мощи и благотворности материальной культуры.

Все это так. Но наряду с внешним блеском обнаруживает машинная техника в ходе развития и некоторое противоречие.

Казалось бы, при сравнении с цивилизованным человеком нашего времени первобытный дикарь – существо беспомощное, жалкое, подверженное на протяжении своей жизни несчетным опасностям. Блуждая по пустынным местам и джунглям, всегда рискует он быть растерзанным хищниками; переходя по бревну через бурный поток, может погибнуть от одного неверного шага. Даже в собственном жилище не чувствует он себя в безопасности. Вихрь может в любую минуту снести примитивную хижину; гады и насекомые угрожают жизни, жалкие условия гигиены истощают организм.

А, между тем, отбросив пристрастия, спросим себя: разве переход по бревну через поток – в процентном отношении губит больше людей, чем переезд в экспрессе, на пароходе, в автомобиле, или на пассажирском аэроплане?