Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Не прошло и месяца, как наша газета стала нещадно критиковать не только «Совет», но и Временное правительство за его мягкотелость. Опять пришлось уйти в оппозицию. Но эта оппозиционность была более безнадежной, чем до революции. Сейчас при Временном правительстве находился уже не один Распутин, а сто один, из числа рабочих и солдатских депутатов.

Стоило нам примыкать перед революцией к «Прогрессивному блоку»!

Началось с того, что по предложению Совета князь Львов немедленно развалил столичную и провинциальную администрацию, уволив без разбора всех губернаторов и высших полицейских заменив их адвокатами, земскими статистиками и учителями чистописания. На улицах Петербурга появились мальчики-гимназисты и студенты в роли милиционеров, со страхом поглядывавшие на имевшееся при них оружие и пугливо сворачивавшие в боковую улицу при виде ненормального скопления народа.

Мы, конечно, стали указывать на опасность радикальной ломки административного аппарата. Но голос наш был гласом вопиющего в пустыне. «Нового времени» никто из новых временных бюрократов не читал.

Привели нас в ужас и приказ номер первый и приказ номер второй, а также приказ Гучкова 164 164 Александр Иванович Гучков (1862-1936) – политический и государственный деятель, председатель III Государственной Думы, председатель Центрального военно-промышленного комитета (1915-1917), Военный и морской министр Временного правительства (1917), лидер Либерально-республиканской партии России, создатель парамасонской военной ложи в Петербурге. В эмиграции жил во Франции. о «демократизации армии». Тут уже мы не щадили и Гучкова и анонимных составителей приказа номера первого, каковыми считали Соколова, Нахамкеса и отчасти Керенского, хотя тот и отрекался от этого.

Но какое значение имели тогда статьи «буржуазной» печати?

Появление Ленина и безнаказанные выступления его с призывами к немедленной социальной революции окончательно привели в отчаяние умеренную петербургскую прессу. Приехав из Стокгольма после совещания с немцами, Ленин был торжественно встречен своими единомышленниками на Финляндском вокзале. Играла музыка. Публика кричала ура. Устроившись в захваченном особняке Кшесинской и организовав здесь штаб социал-демократической партии, этот немецкий агент немедленно тут же, с балкона, стал произносить речи против Временного правительства, собирая вокруг особняка толпы народа.

А правительство, находившееся в плену у Совета рабочих депутатов, терпело все это. И князь Львов, в ответ на вопросы политических друзей, уныло отвечал:

– Ничего не поделаешь. У нас свобода собраний и слова!

Точно так же, когда сотрудники «буржуазных» газет обращались к министру Чернову с вопросами, что намерено предпринять правительство для успокоения крестьян, начавших грабить и поджигать помещичьи усадьбы, этот почтенный эсер разъяснял:

– Мы не можем препятствовать справедливому народному гневу, но намерены ввести его в надлежащие рамки.

Однако, как показали дальнейшие события, надлежащие рамки для народного гнева, для пожаров, грабежей и убийств, выработаны не были. Большевицкая пропаганда росла, раздувая священный огонь в деревне и в городах. В огромном количестве стали появляться повсюду всевозможные «Правды»: «Солдатская правда», которую редактировал сам Ленин; центральный орган большевиков «Правда»; кронштадтский «Голос правды»; «Сибирская правда», «Уральская правда», «Приволжская правда», «Киевская правда», «Харьковская правда»… Для нас, журналистов, знавших газетное дело, было понятно, какие огромные деньги нужны, чтобы покрыть Россию подобными изданиями; едва ли эти деньги давали большевикам российский пролетариат и крестьянство, которые сами стремились получить чужое имущество, а не жертвовать собственное. И что все это делалось на средства, полученные от германского генерального штаба, ни у кого из нас не было никакого сомнения. Не было сомнения и у большинства интеллигентных людей. А если кто сомневался, то разве только некоторые члены Временного правительства, в том числе министр внутренних дел.

Легко представить, какое тягостное настроение царило в редакциях «буржуазных» газет. У нас, в «Новом времени», прежние ночные собрания сменились дневными, так как ночью возвращаться домой было не совсем безопасно. Исчезло благодушие прежних бесед. Старого редактора М. А. Суворина и его помощника M. Н. Мазаева, как слишком правых, в самом начале революции молодые сотрудники принудили уйти в отставку, о чем потом пожалели; на место ушедших избрали сразу трех новых редакторов; но ни один из них не пользовался особенным авторитетом, наподобие Временного правительства.