Стоян Даскалов - Огненные зори

— Видите, этой ночью звезды как-то перепутались!

— Ты ведь знаешь, они не всегда на одном месте появляются. Как и солнце — его ведь можно видеть в разных местах над горизонтом зимой и летом.

— Знаю, но почему сегодня нет Большой Медведицы?

— Появится.

— Ее словно засыпали кукурузной шелухой.

— Подует с гор ветер, и она откроется.

Теплая, напоенная ароматами ночь с едва мерцающими звездами. Только Большая Медведица скрыта за облаками.

— Я вам скажу: на небе, как на земле. Большие звезды горят ярко и затмевают маленькие, крохотные, словно все небо принадлежит им.

— Придет время — и маленькие заблестят, Милан. А те, что их теперь затмевают, может, завтра погаснут

— Это я понимаю, есть хорошие и плохие звезды. Сколько людей, столько и звезд. Вечерняя звезда — хорошая звезда, путеводная, показывает людям дорогу. Утренняя звезда — денница тоже должна остаться, пускай светит. И Полярная. Я ее очень люблю.

— Почему?

— Потому что она показывает, где север. Одни любят восток, другие — запад, а я всегда хочу знать, где север. По северу я определяю другие направления.

— Не перепутаешь ли ты этой ночью направления? Не завезешь нас вместо Врацы в Лом?

— Нет, я всегда внимателен. Прежде всего смотрю, где север. Вот мне и обидно, что Полярную звезду сегодня словно пеленой закрыло. С дороги я, конечно, не собьюсь, но совсем другое дело, когда ее вижу. Ведь звезда эта там, откуда к нам пришла свобода, там, где братская страна. А страна эта — мой компас. Эх, придет ли время, когда я увижу ее?

— Увидишь. Этой ночью мы начинаем.

— Только бы на этот раз не вышло так, как при Владае [5] Владайское солдатское восстание в сентябре 1918 года имело своей целью свержение монархии и установление республиканского строя. Восстание было подавлено с помощью немецких войск, но царь Фердинанд вынужден был отречься от престола и передал его сыну Борису. — Прим. ред. : тогда ведь, знаешь, дошли до дворца, а войти не смогли. Земные пути — не небесные. Вон Млечный Путь — белый, чистый, как поток, легко по нему идти. А земные — извилистые, с перекрестками, ухабами.

Как бы в подтверждение его слов коляска дрогнула и качнулась.

— И земные сделаем такими же, как Млечный, — чистыми и прямыми. В автомобилях будем ездить.

— Кто знает, не сделаете ли вы их, эти дороги, еще хуже. Раз там, на небе, такая неразбериха, что и Большой Медведицы не видно…

— Потому мы и едем этой ночью — хотим все поставить на свои места. Погоняй, довольно глаза. таращить на звезды.

Так разговаривали Гаврил Генов и возница по дороге к Враце, где намечалось создать главный штаб восстания. В усталой голове Гаврила мелькали тяжелые воспоминания о заседаниях в Центральном Комитете, пока не было принято решение о восстании. Он с трудом добрался из Софии через Петрохан сюда, в свои края, в Выршец. Отсюда родом была его жена, и он, единственный из руководства, хорошо знал этот край. Ему удалось все устроить: Георгия Димитрова и Васила Коларова, соблюдая все меры предосторожности, поместили на даче на окраине Выршеца, а начальник штаба майор Агынский поселился в гостинице. И только тогда Генов отправился во Врацу поднимать восстание. Возница был верным человеком. Его брат, Гаврил Буйволчев, остался для связи с руководителями, которые с началом восстания тоже должны были прибыть в центр. Генов заранее позаботился о том, где они разместятся во Враце и где будет находиться штаб.

Коляска летела по шоссе. Звенели колокольчики, в ночной тиши глухо постукивали копыта. Иногда из-под них, словно светлячки, вылетали искры. Генов то и дело поторапливал возницу: «Быстрее, быстрее!» Ему хотелось как можно скорее связаться с товарищами из города. Кони неслись во весь опор, но Генову казалось, что они едва плетутся.

Стояла теплая сентябрьская ночь. Тучи разошлись, и в ожидании появления луны в небе тревожно мерцали звезды. Ночь. Небо сливается с землей, хочется лечь на лугу возле стога сена и под напевный стрекот кузнечика окунуться в сладкий упоительный аромат! После долгого пути, опасностей и напряжения Гаврил чувствовал, как властно влечет к себе земля, как ласково раскрывает свои объятия, стараясь снять с него усталость.

Может быть, перед решающей схваткой человеку стоило бы отдохнуть, выспаться. Возможно, другой руководитель именно так и поступил бы. Но Гаврилу предстояло руководить всенародным восстанием. Такое восстание приходилось поднимать впервые, и Гаврил отвечал за его исход не только перед своим округом, но и перед всей Болгарией. Как же может он спать, когда все ждут сигнала, чтобы ринуться в бой! Ведь эти минуты могут решить судьбу восстания! Опоздание на какую-то секунду может оказаться роковым. Разве тут уснешь. И Гаврил легко преодолел миг искушения.