Стоян Даскалов - Огненные зори

— А в тылу что будет? — прервал меня Гаврил.

— Захватим власть. Заговорщики и сейчас уже прикусили языки. А если мы изолируем их, опасность исчезнет.

— А если к ним придет подкрепление?

— Об этом мы не думали, — виновато признался я, — но ведь народ повсюду сметет врага.

— Следует помнить, что люди восстали против царя и строя. Не думаете ли вы, что враги будут бездействовать?

— Но ведь пролетариат в Софии и других городах тоже восстанет и захватит власть, противник будет смят, у него не останется времени даже подумать о своем спасении в центре, а не то чтобы оказывать помощь своим сторонникам на местах. Рабочие и крестьяне станут хозяевами положения.

— Ты вот работаешь по военной линии, а забываешь, что армия в их руках.

Я задумался. Будучи членом военной тройки, я знал о положении в гарнизоне. Там были наши люди, солдаты и два офицера, которые тоже ждали сигнала.

— Мы нападем на гарнизон, а наши товарищи по армии…

Гаврил показал на тоннель:

— Надо включить в план и это: пути для подкрепления должны быть отрезаны и по железной дороге, и по шоссе.

Я повернул голову к тоннелю.

— Взорвать его?

Провожая Гаврила в села Искырского края на собрания, я не раз вел его по тоннелям. Еще тогда мы говорили, что, если перерезать железную дорогу к Червен-Брягу и Софии, во всей северной части Болгарии от Искыра до Дуная можно будет долго сохранять рабоче-крестьянскую власть. И теперь Гаврил напомнил мне тот наш разговор.

— Иначе рискуем, что придут поезда с войсками и царские палачи расправятся с нами.

— Не придут. Железнодорожники с нами. На каждой станции могут остановить поезда, не пустить дальше.

— Но у железнодорожников нет оружия. Помнишь, как была подавлена стачка транспортников? — Гаврил даже скрипнул зубами от обиды при воспоминании об этом. — А у нас ведь не стачка, а восстание. Исход дела решит оружие! Поэтому немедленно прими меры и подготовь подрывников.

— Взорвать тоннели не так трудно. А что, если они потребуются нам? Что тогда делать?

Лицо Генова просветлело.

— Построим новые… для двухколейной дороги…

Нелегко строятся эти проклятущие сооружения! Я не был полностью убежден в правильности такого решения, но убежденность Гаврила заставила меня согласиться. Он не бросал слов на ветер, умел верить в будущее.

— Тоннелями я займусь. Еще в армии был подрывником. Ты только скажи, когда наступит этот день? На этот раз должны опередить мы и ударить первыми.

Со стороны села появились вооруженные крестьяне и остановились под горой. Генов нахмурился. Скалы бросали на реку густую тень.

— Ты что, решил устроить собрание?

— Нет. Просто решил провести внезапную… Помнишь, что ты сказал мне перед девятым июня после одного нашего собрания? «Устрой как-нибудь вечером пробное учение». А я еще возразил: «Зачем это надо, ведь все обещали по первому зову явиться в назначенное место?»

— Обещание — одно, а восстание — нечто другое! — Гаврил вздохнул.

Когда Гаврил поднялся на гору, то увидел на месте сбора всю партийную дружину. Люди лежали в цепи, и никто не узнал его. Я понял, ему приятно было видеть такое учение.

— На ремень! — скомандовал я и встал перед строем.

Винтовки звякнули. Повстанцы смотрели на стоящего рядом со мной незнакомого человека. Наверное, он принес приказ сверху. Люди только его и ждали. Командиры отделений вышли вперед и отрапортовали. Все были налицо, за исключением двоих.

— Кто не пришел? — спросил я твердым голосом.

— Миялко Пендин. Сказал, что будет спать в сарае, а там его не оказалось.

— Испугался ягненочек.

— Кто еще?

— Васил Даскал! Сказал, что придет, а его нет.

— Жена его не пускает! У него молодая жена!

— Разве только у него молодая жена, наши-то состарились, что ли? — послышались возмущенные голоса. — Приданое тестя держит его в постели! Надо привести его под конвоем!

— Оставьте! — Я махнул рукой и посмотрел на Гаврила. Тот неподвижно стоял среди скал.

Васил не был даскалом — так у нас называют учителей. Даскалом его назвали за то, что любил спорить с учителями. Встретив кого-нибудь из них, он останавливался и задавал вопрос. В гимназии он не учился, но был начитанным и знающим человеком. Его вопросы часто ставили учителей в тупик.

— Он только болтать умеет.

— После потребуем объяснения и будем судить его.

— Раз в такой момент не явился, приговор ясен.

— Предатель! Изменник!

Гаврил с интересом смотрел на горящих от нетерпения, возбужденных бойцов. Опытным взглядом он осматривал каждого.