Стоян Даскалов - Огненные зори

Однажды, когда они повели детей на экскурсию и оказались одни среди высоких стройных деревьев, она взяла согретые его сильной рукой холодные осенние цветы и призналась ему:

— Я была совсем подавлена, не хотелось жить. И только теперь тебе признаюсь… Может, и до тебя дошли слухи… Меня лизали языки пламени, но я уцелела. Понимаешь? А сейчас у меня больше нет сил скрывать свои чувства к тебе…

У Искры закружилась голова. Она доверчиво склонила голову на плечо любимого человека.

— Когда вы в последний раз навещали свидетельницу?

На третий день, после того как Искра призналась Цветанову в своих чувствах, в село прикатила коляска с поднятым верхом. Управлял ею солдат. Веселый зон колокольчиков, висевших, как золотые бусы, на гордых шеях коней, нарушил тишину теплого октябрьского вечера. В школе только что закончились занятия, и ребятишки окружили коляску, остановившуюся у постоялого двора неподалеку от школы. Из нее выпрыгнул офицер в красивой фуражке, в бриджах с лампасами. На ногах позвякивали шпоры. Плащ распахнулся, и были видны блестящие пуговицы на кителе, яркая кожаная кобура.

— Жди здесь, у постоялого двора, — строго сказал офицер ездовому и спросил детей:

— Это ваша школа?

— Да-а, — одновременно ответило несколько голосов. Ученики с любопытством разглядывали блестящую форму офицера. Им хотелось подойти поближе, но они не решались.

— А новая учительница здесь?

— Зде-е-есь, — опять дружно ответили ребятишки.

Офицер повел головой, будто воротник кителя чересчур стягивал ему шею, и решительно направился к школе.

Учителя, кончив занятия, расходились по домам. Появление офицера очень удивило их. В испуге они угодливо раскланивались, уступая ему дорогу, но уходить не торопились. Что их остановило? Почему они начали перешептываться и переглядываться? Ученики толпились у коляски, тут же на скамейках сидели крестьяне, которые пришли в корчму пропустить рюмочку-другую. Ездовому быстро уступили место на скамейке, угостили вином — и завязался разговор.

— Начальство возишь?

— Да. Полковника Кузманова.

— По каким делам?

— Не знаю.

— Зачем он пришел в нашу школу?

— Начальство нам не докладывает.

Полковник без стука вошел в учительскую. Искра и директор разговаривали.

— Добрый день, господа, — поздоровался полковник. Снял плащ и, не спросив разрешения, повесил его на стул. Потом направился к Искре.

— Здравствуй, учительница!

Он покровительственно, по-барски протянул ей руку. Девушка побледнела, сжалась от страха. Машинально подала руку. Искру охватила какая-то апатия, в ней словно что-то надломилось. Полковник же понял ее смущение по-своему и, чтобы не показать, что он тому причиной, крепко потряс сильную руку директора и громко заговорил:

— Завидую вам, учителям. Благородная профессия. Если бы я не стал офицером, был бы учителем…

— А вы и есть учитель солдат, — спокойно ответил директор, зорко следя за каждым движением полковника. Тот подошел к глобусу, легонько крутанул его, потом, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, остановился перед картой Болгарии.

— Вот оно, ваше село. — Он ткнул пальцем в светлую точку. — Мирные вы люди, не взбунтовались, остались верными царю и отечеству. Потому я и не заходил в эти места со своим отрядом.

Слова полковника прозвучали как предупреждение и потому возмутили директора. Пока непрошеный гость стоял спиной к ним, директор жестами дал Искре знак молчать и не волноваться. Полковник, видимо, заметил это и сразу принял деловой вид. Его явно раздражало все то, что он видел, — столы с книжками и тетрадями, указки, учебные пособия. Он круто повернулся, подошел вплотную к Искре и негромко сказал:

— Пришел повидаться, поговорить.

— Нам не о чем говорить, — ответила Искра, облизывая пересохшие губы.

— Мы давно не виделись, и нам, думаю, есть что сказать друг другу.

— Нам незачем видеться и не о чем говорить. Все уже сказано и с моей стороны, и с вашей.

Директор что-то писал в журнале, но движения его были нервными, неуверенными. Склонившись над столом, он внимательно следил за происходящим и чувствовал, что визит полковника грозит неприятностями ему и Искре.

— Ах так?! А я считал, что вы все обдумали и пришли к определенным выводам, — продолжал полковник.

Он зло взглянул на директора, ожидая, что тот все поймет и оставит его наедине с Искрой. Но директор, сознавая, что оставлять Искру одну нельзя, продолжал что-то писать. Искра нервно перелистывала журнал. Неожиданное появление полковника вывело ее из душевного равновесия, лишило способности принять правильное решение. Она ведь уже давно считала, что полковник наконец оставил ее в покое. Сколько вокруг хорошеньких девушек? Зачем ему она, неблагодарная, осмелившаяся поднять на него оружие? Все шло так хорошо. И вот теперь, когда она обрела уверенность, почувствовала себя сильной и счастливой, появился он, злой демон. Он налетел на нее как коршун и хочет похитить. Девушка не могла больше держаться на ногах и села напротив директора. Если бы только можно было скрыться! Они попытались выйти из учительской, но полковник встал в дверях, загородив дорогу. Искра знала, что просить его о чем-нибудь или пытаться силой вырваться бесполезно — это могло только осложнить дело. Надо же было такому случиться здесь, вдали от родного дома, здесь, где она впервые испытала счастье. Искра не могла себе представить, что сейчас произойдет, что ей следует делать. Она понимала одно — в таком беспомощном состоянии она будет не в силах оказать какое-либо сопротивление насилию. Хорошо хоть, директор был рядом. Будь она одна, полковник мог бы схватить ее, увезти и делать с ней все, что захочет, а потом выбросить, как ненужную вещь. Кто помешал бы ему? Она помнила озлобление полковника после того, как она отвергла его покровительство, предложение стать опекуном, удочерить ее. За свою милость он требовал очень дорогую плату — рабство на всю жизнь. И вот последний час борьбы настал: он или получит то, чего добивается, или прибегнет к своим садистским приемам. Искра никак не могла собрать свою волю в кулак, была неспособна ни думать, ни действовать.