Венсан Равалек - Гимн шпане

— Представляете, когда вы спросили про Дьявола, я было подумал, что вы — ведьма.

Она тоже рассмеялась: какие глупости; я чувствовал себя как после пары косячков, из дальнейшего помню лишь одно: я пытаюсь подняться, собака рычит, а глаза ведьмы излучают свет, как у вампиров в кино. Когда, дрожа от холода, я очнулся в своем грузовичке, уже рассвело, на соседнем сиденье стояла канистра с бензином.

Первая моя мысль была: деньги! Я ощупал себя и впал в уныние — мне оставили лишь несколько купюр, в общей сложности около тысячи, но конверта не было, и я понял, что меня обули. Воображение тут же дорисовало продолжение кошмара: я возвращаюсь в Париж и пытаюсь скрыть правду — хорош, ничего не скажешь, а еще критиковал Жоэля; не может быть, этого не может быть, твердил я, мне оставалось только украсть ствол в оружейном магазине и попытать счастья в Бове, ограбив банк.

Это был полнейший крах. У меня пересохло в горле, сердце буквально выскакивало из груди, и тут — как вспышка в мозгу; слава тебе, господи, прошептал я. Перед встречен с ведьмой я заныкал конверт под обшивкой дверцы, проверил — он оказался на месте. Трясущимися руками я пересчитал деньги: ничего не пропало — спасен! Несколько минут я сидел неподвижно, ожидая, пока восстановится дыхание, и пытался вспомнить, что же произошло там на ферме, но после того, как на меня зарычал пес, все тонуло в тумане, я понятия не имел , как добрался до грузовика и откуда взялась канистра.

Ну да ладно, главное, что теперь можно отправляться в путь: судя по запаху, бензин настоящий, и это радует; я перелил содержимое в бензобак. Солнце встало недавно, было прохладно, часы показывали тридцать пять минут девятого. Опустошив канистру, я направился к щиту с названием фермы: канистра могла принадлежать только здешней хозяйке, больше некому, не Святой же дух мне ее подкинул; я не собирался ее присваивать и положил на видное место, а когда забирался в кабину, услышал тихий звук — то ли кашель, то ли смех — и напряг слух, но все было напрасно; на солнце нашла туча, гонимая ветром, она надвигалась на поле, сейчас и меня накроет… и тут звук повторился еще раз, более явственно — это был смех, ведьмин смех, я мог дать голову на отсечение, и меня охватила паника: я нахожусь в проклятом месте, не знаю, что за дела здесь творятся… вдарив по газам, я на всех парах понесся прочь — бензин и бабки в наличии, а остальное мне было по фигу.

Немного успокоиться я сумел лишь на подъезде к Парижу, но, как ни пытался подобраться к разгадке ночных событий, так и не мог толком отдать себе отчет, что же со мной произошло.

Мари-Пьер ждала меня дома, немного обеспокоенная тем, что я не позвонил; занеся наверх непроданный товар — всего три видака, — мы поцеловались. Я тебе такое расскажу, говорю, и с этими словами достал конверт. Конечно, она в жизни не видела столько денег, но надо заметить, не потеряла голову: никогда не следует вкладывать в дело все, только часть, есть даже мудрая поговорка на этот счет. Потом я похвастался, как у меня брали интервью после выступления: кстати, я не забыл упомянуть и твою работу, надеюсь, это тоже войдет в статью.

— Какую статью?

Я решил немного поломаться: в «Курьер пикар», какую же еще, прямо в завтрашнем номере. Она просто обалдела — правда, он тебя фотографировал? — и даже немного расстроилась, что ее там не было; кстати, почему ты сразу не поехал назад, небось развлекался с какой-нибудь практиканткой? Я стал ее разубеждать: что ты, я задержался совсем не поэтому, и поведал о своем приключении с бензином и хозяйкой фермы, — она слушала меня, открыв рот.

— И что ты обо всем этом думаешь?

Я немного помедлил с ответом, передо мной всплыли образы жуткой псины и пакостная рожа гогочущей ведьмы.

— Честно говоря, ни черта я не понял, может, она была чокнутая или с придурью, не знаю.

За время моего краткого отсутствия Мари-Пьер не теряла времени даром: дело завертелось, один агент заказал аж пятнадцать видаков для своего района, я должен позвонить ему в час, а Моктар взял пять — сначала три, потом еще пару, причем заплатил всю сумму сразу, что подтверждало мою правоту: очень важно оказать доверие тому, кто давно его потерял; она заносила все данные в книгу учета, и я вписал в статью доходов пятнадцать лилльских тысяч.

— А это еще что?

В расходах стояло четыреста восемнадцать франков на полиграфию.

— Сюрприз, — сказала она, — закрой глаза.

Я подчинился и услышал, как она чем-то зашуршала под кроватью.