Глеб Карпинский - Домик могильщика на улице Сен-Венсан, или Парижский шоколад бывает горьким

Фотограф Глеб Карпинский

© Глеб Карпинский, 2021

© Глеб Карпинский, фотографии, 2021

ISBN 978-5-0053-6808-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Моросил приятно легкий снежок. Забавная погода для любителей шоппинга, когда весь мир заполонили бумажные пакеты без ручек. И когда довольно рослый месье лет тридцати в шикарной шляпе от Карден вынырнул с авеню Жёно, на это надо было посмотреть. Он просто шел напролом, и шаг его то и дело ускорялся, так как пакет с продуктами, который он обхватил в удушающем жесте и подпирал на ходу коленом, превращался в кисель. Напротив сквера Жоэль-Ле так мужчина поскользнулся и каким-то сверхъестественным чудом удержал равновесие, подкрепляя все это не понятной для французского уха бранью. Но не поэтому прохожие, делающие свой обычный променад в субботний день, шарахнулись от него. Ну как можно! В центре города да без маски, когда кругом за каждый свободный вздох бьют по хребту дубинками!

– Ну, хотя бы, сыночек, вот это натяни, – пожалела его одна сердобольная старушка, вытягивая из корзинки носовой платочек с прорезями для ушей. Она торговала с лотка жареными каштанами.

– Он сумасшедший, мадам, – предостерег ее тут же клиент, разворачивая над собой утонченный, очень элегантный зонтик. Судя по виду, это был какой-то инспектор. Он только что вышел из-под козырька сырной лавчонки, и, стряхнув со своих пышных усов споры голубой плесени, нацепил на свою аккуратную мордочку дорогой респиратор.

Старушка вздохнула.

– Может, и сумасшедший, но не бессмертный, – возразила она, насыпая горсть каштанов прямо в оттопыренный карман. Газетки у нее внезапно закончились.

– Да пошли вы, полоумные! – огрызнулся поравнявшийся с ними месье с пакетом, и если инспектор спешно последовал совету, то пожилая торговка каштанами была явно польщенная подобным вниманием.

– Ох… ну и зверюга…

Все в грубияне, и налитая жилами шея, и надбровные, выступающие вперед дуги, низкий лоб и скошенный небритый подбородок до порхающих бабочек в животе нравилось ей. Она просто обожала «месье Animal» (Животное), как ласково она окрестила его, и даже помахала вслед отвергнутой масочкой. А он и в самом деле сильно отличался от всех этих напыщенных пижонов с зонтиками, наводнивших Париж в последнее время. Типичный потомок пещерного медведя, опасный, примитивный, но легко предсказуемый.

– Beau cul, madam! (Красивая попка, мадам!) – отвесил он комплимент одной замешкавшейся на его пути даме в каракулевом манто и захохотал, выдавливая из себя кашель. – Гульчитай, открой личико!

– Ах, это ты, Базиль… – прищурилась та сквозь запотевшие очки. – Когда зайдешь на огонек? Мой муж в реанимации.

Месье Аnimal виртуозно изловчился под тяжестью ноши и взглянул на свое левое запястье. Никаких часов на нем не было.

– Может быть, на днях… – сказал он, нахмурившись. – Я кое-кого жду этим вечером.

Пакет разваливался прямо на глазах.

– На днях? Ты поставил не на ту карту, – рассердилась дама, проткнув намокшую от снега бумагу пальцем. – Весь Париж знает, что твоя Эллен якшается с братьями Моро за Стеной.

Кто-то из зевак одобрительно заулюлюкал и захлопал в ладоши. И, черт возьми, они правы. Стеной на Монмартре называли кладку рыхлых кирпичей на улице Сен-Венсан, за которой была сторожка могильщиков.

– Дебилы, бл… – продолжил он путь с достоинством освистанной балерины.

И какой черт дернул его прицепиться к этой очкастой дуре, чей муж решил отдохнуть немного на аппарате искусственной вентиляции легких? У нее не язык, а жало!

Снег прибавил в массе и бил по глазам. Как говорится, правда глаза колит. Эллен – самая дешевая проститутка, которая изредка заходила к нему на огонек и признавалась в любви. Он так ждал ее все эти тоскливые вечера, а она зависла вот уже целую неделю у Моро. Чем они ее там подчуют?

Базиль даже остановился. Судя по еще читаемому логотипу на пакете, затоварился он в «Тройке»… Настроение на нуле. Да еще эта потасовка с охранником… Фу! Какая гадость! И месье по привычке сплюнул на асфальт. Вот и дно прорвалось.

– Ух! И пралине туда же…