Венсан Равалек - Гимн шпане

— Звонил Александр, — сказала Мари-Пьер. — Приглашает нас к себе, предлагает участвовать в съемках, ну что, пойдем?

Квартира находилась на четвертом этаже шикарного особняка и была воплощением моей мечты — паркет, диваны в английском стиле, как в самых изысканных антикварных салонах Клиньянкура, небольшая бронзовая статуэтка обнаженной женщины, держащей кисть винограда чуть выше груди. Боров, снова поцеловал Мари-Пьер, как же мне хотелось его убить. Он повернулся ко мне и тоже чмокнул, как дела, не слишком устали после вчерашних шалостей? Да, убить и вырвать глаза. Все прекрасно, процедил я, лучше не бывает, и прошел в гостиную поздороваться с Карин и еще одной парой, они сидели в столовой, там доминировал роскошный телевизор, я впервые видел такую громадину, а вокруг него грудой валялись видаки и видеоприставки.

— Пьер, очень приятно.

— Меня зовут Анник.

Я Гастон, а это Мари-Пьер, привет, Карин, чмок, как дела, хорошо, а у вас, отлично, а у вас, через каких-нибудь полчаса мы будем колбаситься, трахаться до умопомрачения, знаете что, давайте выпьем, предложил Александр, по рюмочке портвейна или виски, почему у этого козла есть все — квартира, супертелек, классный бар с превосходными напитками в бутылках самого модного дизайна, кто так рассудил, за какие заслуги, где же справедливость? Немного виски, сказал я, совсем чуть-чуть.

Завязалась обычная неспешная беседа; если задуматься, рассуждал Алекс, любое художественное произведение, и религиозное, и светское, есть не что иное, как проявление божественного — и в том и в другом случае оно неизбежно воплощает и выражает вечный дух, вдохновлявший его творца, для меня это очевидно, а Пьер отвечал, потягивая аперитив: конечно-конечно, однако в твоей речи прозвучал тезис, который меня удивил, Алекс, ты предполагаешь существование Бога как изначальный постулат, но ведь мы этого не знаем, черт возьми. Анник повернулась ко мне, а вы чем занимаетесь, тоже продажей аппаратуры? Вовсе нет, говорю, я скорее по литературной части, вот сейчас пишу роман, полицейский. Пьер встал посмотреть электросчетчик, чтобы рассчитать, сколько он выдержит. Я был спокоен и чувствовал полную уверенность в себе; литература, это же замечательно, воскликнула Анник, меня так восхищает творчество.

Когда-то в детстве со мной произошла поистине трагическая история: для какого-то школьного праздника мы слепили из пластилина галльский замок с фигурками вроде Астерикса, я повздорил с одной девочкой из класса и опрокинул стол , на котором стояло наше творение, большинство фигурок попадало и сломалось, и учительница наказала меня — запретила, участвовать в празднике, я всегда считал, что это несправедливо и незаслуженно, потому что на самом деле виновата была девчонка, ведь она меня толкнула, а отвечать пришлось мне.

— Двенадцать киловатт, за глаза хватит.

В каждом углу комнаты Александр установил прожектор, Пьер принес камеру.

— Итак, слушайте сценарий: сначала вы в одежде, вы только что познакомились, и вечеринка начинается классически, то есть всем немного скучно.

— Значит, я должна позевывать? — спросила Анник.

Карин захихикала: как это понимать, неужели нам потом придется раздеваться?

— Давайте порепетируем, я начну с общего плана и буду постепенно укрупнять.

Разговор между тем продолжался: кстати, а вы где работаете? Карин подвизалась в области моды, если более конкретно, в данный момент она колебалась между двумя предложениями, не зная, которое предпочесть, Анник работала в издательстве, в отделе подписки. Итак, сказал Александр, Карин, ты медленно задираешь юбку, постепенно разворачиваясь к камере. А когда он велел ей опуститься передо мной на колени и начать сосать, я почувствовал, что заливаюсь краской, Анник это заметила, — какая прелесть, он краснеет, — и все засмеялись, Карин подчинялась указаниям Алекса, ремешки от пояса для чулок у нее были натянуты туго, как поводья, так что оставили на ягодицах две четкие полоски, Господи, молил я, сделай так, чтобы у меня встал, избавь от позора, но произошло именно то, чего я боялся, — все по нулям, я стоял с безжизненным членом перед честной компанией, в ярком свете прожекторов, Александр с Пьером что-то обсуждали, глядя в камеру, потом раздался голос борова: Гастон, погладь ее, она умирает от желания, Пьер приблизился, держа камеру на плече, когда я провел ей между ног, она выдохнула — а-ах, и я почувствовал, как она раскрылась, дрожащая и покорная, я тоже не подкачал, потом поднял голову, — молодцы, ребятки, вы на все способны, стоит только попросить.