Владимир Данилушкин - Дача ложных показаний

Да кто ж тебе продаст, чучело! И чего это так разботвился? Жена рога наставила, небось?

Кувшинка на воде — живая восковая прелесть.

Ящерка в кресле под белой, пожароустойчивой тканью, величиной со спичку, угрожающе щерится. Рябина, методично расставившая свои ветви с красными ягодами. Березка шепчет другой березке заветное.

— Однажды, — рассказывал Стас, — пилил ольху, тут закричали гуси, 400 птиц, все небо в гусях. Такое бывает только в раю. Когда вижу одного гуся, я покрываюсь гусиной кожей, а тут такая стая!

В лад приятелю вспоминаю, что 24 мая на водохранилище Магаданской ТЭЦ прямо в снег и лед прилетела и опустилась стайка лебедей, а в городе отопление успели отключить. Чуть не погибли пернатые! В это водохранилище всегда теплую воду сливали, вот и разбаловали красавцев. Оказывается, нужны мы им, диким пернатым. Помнят наше, пусть и невольное, добро.

Эту, а может, и другую гусиную стаю я видел, гуляя на берегу бухты Нагаева. Живую змейку, из пернатых тел, увидел и обомлел. Сверху они широко глядели на колымские просторы, словно прикидывая на глаз оленеемкость тундры.

От мыслей отвлек мальчик: шел себе с родителями, медленно поднимаясь по склону.

— Гуси разговаривают, как воробьи? — спросил у матери.

— Не болтай глупости, — отбрила та.

Эту информацию Стас пропускает мимо ушей и рассказывает, как, садя картошку, наблюдал охоту стрекоз на комаров, а на стрекоз, и свою очередь, охотились кобчики. Так это было непривычно, что не смог удивиться, и теперь ждет повторения, уже скорого, когда появится звезда между этим и этим деревом.

Здесь разница с Питером в цветении черемухи две недели — такая же, как между Талой и Магаданом. Здесь три часа электричкой едешь, а там семь часов автобусом. Черемуховое дерево ростом в мять метров, а на Чукотке я видел черемуху ростом меньше карандаша, и цвела. И пахла.

Чаек здесь множество, на водохранилище. Летят спать и возвращаются молча. Устают от собственного крика.

— Чайка однажды долбанула в воздухе ястреба, — рассказывает Стас. — Один добряк кормил чаек булкой с балкона, и птицы нечаянно разбили ему балконное стекло. Сорока у гнезда дроздов бродила, искала поживу, ее долбали тысячу раз, но однажды не достали: схватила птенца и утащила.

Сорока перетирает косточки сидящих рядом сорок, числом не менее сорока. Мистическое число.

Дочь Стаса Лида думала, что в клубнике крыса, стала прогонять. Неизвестное существо шмыгнуло между кустиками и взлетело на полуметровую высоту — черная стремительная гибкая птица дрозд, любитель клубнички.

На дачу Стаса я езжу с его квартиры на велосипеде, маленькое сиденье под моим чрезмерным весом врезается в тело, и я на своей шкуре постигаю, что такое казнить посажением на кол. Но не на иглу же!

Я чучелом стану, от всякого сброда начну защищать честь огорода. Запою, как певец Шура беззубый, от боли. Маленькая русалочка из сказки Андерсена от чудовищной муки никак не могла встать на ноги, сотворенные из ее хвоста. У меня нечто похожее с тем, откуда ноги растут. Морские офицеры любят дамские велосипеды, — делится наблюдением Стас и загадочно улыбается. Я невольно нахожу в городке этих офицеров. Точно, едут на дамских велосипедах. Интересно, какие у них корабли и где они базируются? Небось, военная тайна.

На первом от дачи перекрестке лесной дороги недвижно скрючился сбитый машиной велосипедист. Переднее колесо велосипеда смято в яйцо, лобовое стекло машины разбито. У иномарки это неподвижное тело: мужчина в обычной по местной моде экипировке, с рюкзачком — органическое продолжение спортивного стиля. Здесь все с тележками. Памятник Чапаеву возле военного училища, одна из фигур тащит станковый пулемет, живо напоминая этих тележечников. Поднимающаяся по эскалатору женщина с рюкзачком и тележкой походит на всадника в бурке, с пулеметом «Максим».

Кто он, велосипедист, что произошло, я не стал расспрашивать, надеясь разузнать из местной газеты, но ничего в ней не нашел. Возможно, 40 лет, столько убитому на вид, наложилось на 40 градусов. Заплати за землю налоги и спи спокойно, дорогой товарищ!

Я вдруг ощущаю устойчивое эмоциональное равновесие, и даже небольшой подъем. Это реакция подлого организма, с которым мы в разладе. Временный передых. Жизнь отравлена непреходящим ощущением катастрофы. Если этого тянущего чувства нет, наступает мгновение счастья. Оглянись: тебя весь день не мучили, не пытали. Ты ждал боли, был к ней готов и устал от ожидания. А здесь-то явно пуля пролетела в молоко, в молочную реку с кисельными берегами, и можно расслабиться между перебежками из воронки в воронку.