Томас Кенэлли - Дочери Марса

И тут ни с того ни с сего, причем даже не дожидаясь, пока выскажутся все врачи, лишь бы во всеуслышание заявить не столько о планах на будущее, сколько о готовности даже разорвать с Бойнтоном, только бы не плясать под его дудку, заговорила Фрейд.

— Ну, — сказала она, — если война когда-нибудь кончится, я, наверно, останусь в Европе. Вести из Германии о болезнях, вызванных блокадой, позволяют думать, что можно было бы отправиться туда.

Доктор Бойнтон уставился на простыню, на которой была разложена еда. Он понимал, как показалось Салли, что Фрейд в некотором смысле травмирована, и ее симпатия к нему непрочна. Уголки его рта скривились в полуулыбке, в которой смешались сожаление, недоумение и смущение.

— Мне надоело лицезреть Европу исключительно под таким углом, — добавила Фрейд. — Я думаю, что вообще не видела настоящей Европы.

Всех и в особенности майора Брайта удивила Онора, которая согласилась, что это неплохая мысль. Словно она расценила слова Фрейд не как ее действительное намерение, а лишь с точки зрения мирного туризма.

— Мне кажется, — добавила Онора, — что, когда все закончится, можно годок прожить во Франции на сбережения от работы здесь.

Взгляд майора Брайта помрачнел. Неужели Онора после всех пережитых сумасшедших месяцев не может понять, что имеет в виду Фрейд? Продолжать врачебную деятельность он сможет только в Австралии, как только здесь больше не будет раненых, ему работать не разрешат. Профессионализм не позволит ему в течение года любоваться Францией.

Неожиданно Фрейд встала.

— Спасибо, майор, — сказала она. — Извините меня, дамы и господа.

Они попытались снова начать разговор в нормальном тоне, но раздавалось лишь невнятное бормотание, пока Фрейд спускалась по склону к палаткам медсестер.

Бойнтон извинился и устремился за ней.

Салли не стала ничего говорить о своем будущем. Если его лишилась Лео, тем более его может не оказаться у нее. Привычка прятаться за недоговоренностью, обычно заставлявшая ее хранить молчание, помешала ей и сейчас. Молодой раненый, считавший, что враг разбит, мог унести ощущение общей победы с собой в могилу. Однако внутренне она не смогла не остаться безучастной. «Если даже это когда-нибудь закончится, — подумала она, — я в тот момент могу перестать дышать». Лишь шанс вместе с Чарли увидеть изысканную игру красок давал ей надежду на жизнь после войны.

Когда туман рассеялся, прибыли «форды» и «санбины» «Скорой помощи», набитые грязными и окровавленными молодыми немцами, с опустошенными и с застывшими взглядами. Ходячие вражеские раненые в серо-зеленой форме двигались с особой осторожностью и, точно осваивая медицинский этикет, скромно навещали друзей в реанимации, по указке медсестер держали пакеты плазмы и солевого раствора, глядели на землистые лица товарищей, чья боевая доблесть сошла на нет.

Письмо из Англии от капитана Констебля — раненого без лица — следовало за Салли по всей Пикардии и наконец догнало ее.

Мое лицо пока еще забинтовано — хирурги говорят, что это была последняя из восстановительных операций. Когда повязки снимут, появится окончательный вариант моего теперешнего лица. Естественно, мне не терпится узнать, какое оно, и увидеть, что все не так плохо. Старшая медсестра говорит, что сейчас от успеха моей операции зависит наша общая надежда. День, когда мне снимут повязки, это часть огромной схемы, которая существует в ее голове. Хотя все-таки сомневаюсь, что будущее моей физиономии это вопрос, сильно занимающий князей, премьер-министров и депутатов парламента.

Несмотря на жалобный тон моего письма, я все время думаю о мертвых мальчиках, со дня гибели которых прошло уже два или даже три года, и мне любопытно, каков будет результат. Как поживает моя знакомая мисс Слэтри? Надеюсь, что вы скажете мне, что все так же молода, свежа и дерзка.

Ну, хватит! Хватит, и я слышу, как Вы тоже это говорите, и Вы правы. Все, что пока скрыто повязками, я с радостью показал бы и Вам, и ей, ведь есть надежда, что Вы меня узнаете. Для других это может оказаться сложнее.

Констебль с иронией по отношению к своей страшной ране и целому ряду операций по восстановлению лица, которые он перенес, подбадривал ее и Слэтри, как они когда-то старались подбодрить его самого.

Неожиданно для себя из-за неуклонного роста показателей согласно по математической формуле, по которой в штабе оценивали работу передовых пунктов эвакуации раненых, Фрейд, Салли и еще несколько человек получили подписанные Брайтом приказы на отпуск. Без Чарли Париж был ей не слишком интересен. И Салли решила попробовать добраться до Амьена и еще дальше на север, в Булонь, и навестить Наоми в Австралийском добровольческом, а потом уже сесть на корабль, который отвезет ее в Англию. Ей очень хотелось повидать капитана Констебля и посмотреть какое-нибудь дурацкое шоу в Вест-Энде. Но до этого ей надо было поговорить с Наоми о Чарли и скоропостижной смерти Лео как признаке мировой дисгармонии.