Илья Кочергин - Точка сборки (сборник)

Какие же сокровища ждали его на прилавках долины и вокруг?

Это был месяц всего с двумя-тремя пасмурными днями. На востоке вдали сверкал горный хребет, отделявший в этом месте Западную Сибирь от Восточной, на закате он становился розовым, почти красным. На западе – мешанина скал, вершин, цирков – горный массив, где происходил окот снежных баранов, которых изучали Сергей с Ирой. На севере – пологие холмы, скрывающие что-то хорошее. На юге – еще чуть-чуть, и монгольские пустыни. Посередине между востоком и западом стояла избушка на таком ровном месте, что дух захватывало. По этой поверхности можно передвигаться только бегом, все остальные способы могут свести с ума от несоответствия.

Надо всем этим надежно и устойчиво стоял твердый купол неба.

Какого цвета было это небо? Синего, бирюзового, цвета морской волны или выцветшего голубенького ситца? По-разному – утром одно, днем другое, над черными пиками светлее, над снежными гуще. Но как объединить все эти цвета в один – изменчивый и праздничный, царственный и далекий?

Кёк, конечно кёк! Даже если это неправильно. Надо будет у Альберта уточнить. Но Сашку важно было назвать прямо сейчас, подобрать точные слова для богатства, свалившегося под ноги. Иначе какой он хозяин всему этому?

Ему досталась такая большая страна, что жизни не хватит, чтобы вступить во владение ею. Одно Букалинское лесничество чего стоит – от тех скал, где ягнятся снежные бараны, до далекого хребта, становящегося красным по вечерам, да еще минут сорок лёта отсюда и до деревни, где живет Альберт.

Итак, кёк тенгри, небо цвета кёк. Добавь чуть-чуть влажности в сухой, невесомый воздух, пусти возле избушки босоногую теплую речку с усатыми пескарями и церковью на взгорке или поставь на горизонте какую-нибудь пальму, все пойдет кувырком и название, возможно, придется менять.

Они ходили в маршруты каждый день, Сашок насыщался и не мог наесться. Следы бёру – волка и теекен – росомахи по всей долине, а вон и она сама, неторопливо, как будто перекатываясь, чешет по тому берегу. Удаляясь, прыгают, как мячики, элик – косули, сверкая белыми подхвостьями – «зеркалами». Под оголившимися каменистыми склонами, где выдуло ветром и выбило солнцем снег, уже поднимают головы осторожные жирные сурки-тарбаганы, и, если затаиться за камнем, скоро можно видеть весь их город. Альберт говорит, тарбаганы ведут войны между своими городами и пленные у них заготавливают сено. А еще они хоронят своих умерших в землю.

Дикие животные, которые уходят и не вернутся. Ты смотришь на них, называешь их имена и радостно ощущаешь себя человеком.

Ребята ставят на треногу большую подзорную трубу и достают блокноты. Сашок тоже заглядывает в окуляр. По отвесным стенкам каменных цирков перескакивают тюнма – горные козы, или буны, замирают на крохотных, невидимых глазу уступчиках и глядят в твою сторону, повернув головы. А сверху на них строго взирает владетель гарема – огромный, бородатый, как дядя Сэм, пестрый ала-теке, лежа на камне и пережевывая свою жвачку, словно американский солдат в фильмах.

Ира с Сергеем знают о бунах гораздо больше Сашка. Они знают их рацион в течение года, ареал обитания, привычки, зимние и летние пастбища и много разного другого. Но они не знают, что если тебя укусил энцефалитный клещ, то нужно приложить к месту укуса свежую селезенку этого самого сибирского горного козла (Capra sibirica) и примотать свежими кишками того же животного. Сашок после полугода жизни в Букалу уже знает об этом и рассказывает ребятам. Те смотрят на него со скептическими улыбками и дают понять, что эта информация не только сомнительна, но и практически бесполезна, поэтому не стоит того, чтобы держать ее в голове. Это даже нельзя назвать древней народной мудростью, ибо первые очаги клещевого энцефалита появились в заповеднике только в двадцатом веке. Но Сашку тем жальче этого бесполезного знания – действительно нескладного какого-то и совершенно неприменимого. Да и не знание это, конечно, а просто попытка удержать исчезающую связь между этими самыми бунами и человеком. Раньше связь была – погляди на наскальные рисунки древних людей, а теперь – кому они нужны, эти буны, кроме Иры с Сергеем?

Между камнями валяются остатки добычи волка или, может, барса – костяк с черепом и тяжеленными рогами архара, похожими на рога бога Амона. Нет, наоборот, это у Амона рога были похожими на архарьи. А у ископаемых ракушек-аммонитов похожие на рога Амона раковины. Нужно всё расставить по порядку.