Надежда Нелидова: Обратная сторона тарелки [сборник]

Ну, талия, грудь… Не аэростаты, конечно, но сразу видно, что в точёные, нежно припухшие чаши (увенчанные парой зрелых виноградин, которые немедленно хочется попробовать на вкус) — хорошо вложились.

Папа, перед тем как дочке в очередной раз лечь под нож, придирчиво изучил образцы бюстов в кабинете коже-мышечно-жировых дел мастера. Они втроём, попивая кофе, неспешно перелистали буклеты с разнообразными женскими грудями, обсудили, немножко поспорили и решили, что к чему велосипед изобретать. Остановились на классике, эпоха Ренессанса.

Папа гордился дочерью, несколько лет жившей за границей. Алёна держалась с холодноватым достоинством («Держи спину и держи дистанцию») и в разговоре роняла таинственные, непонятные и красивые слова. «Это не есть хорошо», например. Или «экстраполировать». Папа, ты экстраполируешь свой опыт…

Какой там опыт… В девяностые папа начинал с привокзальных квасных ларьков. И сейчас, благоговейно внимая дочке, понимал: вот ради этого он когда-то мотался бездомным псом, рисковал шкурой и бывал не раз жестоко бит — как бандитами, так и клиентами, которых с его химического кваса прошибал понос.

А то, что дочурка не нашла за бугром принца и вернулась домой — так даже хорошо. Россия — страна больших возможностей, если тупо не хлопать ушами, а крутиться флюгером и ловить попутный ветер. Вернее, предугадывать, куда он собирается дуть. И вовремя смотаться, прижав уши и хвост. В глубине души он остался битым псом, готовым лизать сапог либо вгрызаться в него, в зависимости от обстоятельств.

Как всякая продвинутая современная девушка, Алёна не работала, но день её был забит под завязку — ни одной свободной минутки.

Она имела своего Учителя. Приступая к индивидуальному уроку, смиренно целовала его сначала в темя — адаптер космической энергии. Темя пахло кислым молоком и луком, которые Учитель втирал от облысения. Потом прикасалась губами к пупку, ощущая холодное серебро пирсинга в форме солнца. Учитель — это и был проводник Солнца, а пупок — средоточие Тепла, Света и Жизненной праны.

Садилась в позе лотоса на самотканый круглый коврик, истово крестилась на иконы. Позолоченными ликами, лампадами, кадилами, свечами, хрустальными шарами, магическими кристаллами, африканскими масками, петушиными перьями, бусами из лягушиных костей и сухих корешков была увешана и уставлена вся задняя комнатка в крошечной «хрущёвке» в спальном районе.

Алёна была девушка, почти добившаяся физического и нравственного совершенства. Свидетельством последнего, по словам Учителя, являлось необыкновенное, идущее изнутри сияние лица. У Учителя была своя шкала духовного света. Так протезист по очереди оценивающе прикладывает к зубам пациента связку зубных муляжей, чтобы подобрать оптимальный цвет протеза.

Алёна пока не дотягивала до полной, ослепительной лучезарной белизны. Хотя она давно исключила из пищевого рациона красящие вещества, в том числе чай, кофе и свёкольные салаты. Маски со светоотражающими частицами, шлифовки, уколы… Обязательные три стакана живой воды натощак утром и ещё три литра в течение дня.

Пиявки, вытягивающие дурную кровь, и очистительные клизмы на ночь. Пилюли с яйцами солитеров, для которых, как известно, человеческие шлаки — излюбленный деликатес…

— С каждым днём ты излучаешь свет всё больше, милая Ученица, — говорил Учитель, целуя Алёну в чело, в губы и в виноградины. Они возлежали на ковре без одежд, потому что одежда — это мощная преграда для обмена энергетическими пучками. — Но ты всё ещё не достигла того света, который прикуёт к тебе взгляды и приведёт в трепет окружающих.

— Что же мне предпринять, мой Учитель?! — отчаивалась Алёна.

— Помнишь гоголевских русалок? Они были бледны, а их тела, будто изваянные из прозрачных облаков, светились насквозь при серебряном месяце… — цитировал Учитель, поматывая по-женски гибкой кистью руки. — И только ведьму можно было угадать по брезжившему сквозь светлое тело чёрному пятнышку.

Вокруг много ухоженных девушек, как ты, Алёна. Но если присмотреться, внутри вас всегда брезжит чёрное пятнышко. Это родимое пятно Дьявола, окаянная отметина Зла: зависти, алчности, суесловия, пустоты жизни.

Только Доброта и истинная Любовь избавляют от внутренней червоточины и светятся спелым, истинным, всеобъемлющим светом. Обрати внимание, как светлы и кротки лики святых!

Ничего себе задание: изгнать из себя «ведьму», творить добрые дела… Хотя ради модной прозрачности лица и не на такое пойдёшь. Все прямо с ума посходили: вынь да положи им светлое лицо! Впору ходить, как Ивану-Марьину сыну из фильма «Морозко», и взывать налево и направо: «Какое вам доброе дело сделать?»