Надежда Нелидова - Обратная сторона тарелки [сборник]

Она-то не ведает мучительных сомнений. У неё всё получается, всё ладится в её уютных сильных округлых руках. Эти руки хлопочут день-деньской, наводят чистоту, шьют, вяжут. Закручивают банки, выращивают прекрасные розы, пекут пироги, ласкают внуков… Она очень чадолюбива, моя соседка.

А ещё она своими уютными мягкими не дрогнущими руками выбрасывает котят. Смеясь, рассказывает, как напоследок потискает их пушистые тельца, посюсюкает, чмокнет в тёплые пузики — и оставит в лесу у детского санатория.

— Кыш! Ищите себе хозяев! Сытенькие, ухоженные — кто-нибудь подберёт.

Чтобы испуганные котята не жались к ней, а скорей убежали, делает сердитое лицо и топает на них ногами. Но это она так, понарошку пугает, притворяется — на самом деле соседка добрейшей души человек. Иначе как она сразу забывает о них и спит сном праведника? Пожимает плечами: «Это ж не люди». А меня эти котята преследуют долго… Бродят и пищат в закоулках памяти.

Я не знаю, как в ней это уживается. Идеальная любящая бабушка, буквально облепленная детьми и внуками — и монстр. Но ведь уживаются в женщине, в любой женщине, ангел и чудовище. Сумасшедшая любовь к ребёнку, ужас при одной мысли, что его могло не быть — и… Хладнокровное, по медицинской записи, убийство во чреве его не родившихся братьев и сестёр… И ведь не смешиваются мадонна с младенцем и чудовище-детоубийца, как вода с маслом.

Знаю одну женщину: очень нервная, тонкая дама. Вот уж кто воспринимает чужую боль обострённо, как свою собственную. Про таких говорят: сгорает как свечка. Или: живёт с сердцем с содранной кожей. Недавно скончался её любимый пёс, и она была близка к суициду.

Зато когда один за другим ушли её родители, она на похоронах нанесла едкую мазь в уголки глаз: чтобы хоть для приличия выдавить слезу.

— Может, замкнуло от горя? Так бывает…

Она пожимает плечами:

— Вот здесь, — показывает на сердце, — пусто. Нет, отношения с матерью и отцом у меня всегда были самые нормальные, как у всех. — Отжили своё люди — что может быть естественней?

Вы всё ещё спрашиваете, о чём можно думать, думать, расхаживая по комнате, закуривая одну за другой сигареты и сыпля пеплом? И об этом в том числе.

— Почему не стерилизуешь свою кошку? — спрашиваю я соседку. — Останови живой конвейер по производству несчастных котят.

— А то не знаешь?! — заливисто, заразительно хохочет она. Она вообще хохотушка, всеобщая любимица, лёгкий, весёлый человек. — Выхолощенная кошка — она ж ленивая, как мужик. Мышей не ловит.

— Тогда хоть по объявлению раздавай. Есть шанс пристроить, пока котята маленькие.

— Внучата плачут. Пускай наиграются досыта, а уж потом…

Потом повзрослевшие котята никому не нужны. Я говорю соседке, что котята — те же дети: им голодно, холодно и страшно. Она покачивает головой, смотрит на меня с жалостью, как на блаженную.

Мне не понять её, а ей — меня. Мы как с разных планет.

Не думайте, что я ах какая вся из себя хорошая, а соседка злыдня. Она живёт ярко, страстно, втягивая в орбиту своей любви, грея в лучах своей доброты детей, внуков, отца и мать, братьев и сестёр, соседей, коллег по работе…

Кого согрела я? Что я сею вокруг? И у меня самой есть свои котята, то есть, скелеты в шкафу. И я поворачиваюсь и ухожу.

Мне понадобилось срочно провести генеральную уборку. Вообще я сама убираюсь. Чтобы разбудить боевой дух, включаю на полную громкость динамики с музыкой, решительно закалываю волосы, закатываю рукава и штаны… Держитесь, пыль и грязь!

Ненавижу вытирать пыль, у меня от этого прямо давление подскакивает. Берёшь в руки какую-нибудь фарфоровую фигурку или всю из себя изогнутую лампу и недоумённо вертишь: как протереть эти мелкие фиговинки? В тазик их с водой! А сувенирных тряпичных кукол?

При въезде в посёлок висит доска объявлений. Там я увидела вырванный из школьной тетрадки листок с написанным от руки: «Дорогие соседи! Уборка на дому. Недорого».

Тётя Маша с крайней улицы объяснила: «Огороды кончились. Дома сидеть и в окошко глядеть скучно. — И предупредила: — Убираться буду не торопясь, но тщательно, как для себя».

Как хороший танцор, начала от печки, то есть с кухни. Перемыла всю посуду до хрустального блеска. Обнаруживала и набрасывалась на малейшее пятнышко в потайном углу кухонного шкафчика, как на кровного врага. И вот празднично засияли окна и зеркала, распушились и заиграли коврики, заблестели как лакированные листочки на комнатных растениях.