Надежда Нелидова: Обратная сторона тарелки [сборник]

— И не говори, — пыхтит Сёма, — купят они…

— Или для приличия отказывались, упирались бы, — волнуется соседка. — Хотя бы для виду, из вежливости дали чисто символическую сумму…

— Жди, ага. Догонят и ещё дадут. — У них с мужем прекрасная совместимость. Они даже думают в унисон.

— Предложи кто мне — я бы, разумеется, не взяла. Но это же другое поколение, которое нам не понять. Как будто люди яблок в глаза не видели. Как будто их месяц держали голодом.

— Раздавай больше, приваживай, — добродушно пеняет Сёма. — Ты у меня готова последнее отдать. И м только палец протяни — руку оттяпают.

Переговариваются негромко, лениво, благостно. Погода располагающая, тёплая, безветренная. Голоса, стук лопат, даже дыхание отчётливо слышны. Работают в охотку, просто хочется занять языки. Все темы переговорены, истёрты вдоль и поперёк. А тут прямо свалился подарок свыше — я с яблоками. Есть простор разгуляться мыслям и языкам на весь вечер, а может, и на утро останется.

Я стою за забором со своей сиротливо укутанной в платок, ещё тёплой шарлоткой. Постояв, с улыбкой вхожу в калитку. Растерянные и несколько пристыженные («Слышала? Не слышала?») хозяева тревожно переглядываются, откладывают лопаты и ведут меня в дом.

Меня гостеприимно водят по комнатам. «Здесь зимний сад. Здесь у мужа мастерская. Обои поклеили — рисунок и текстура не очень… Будем менять».

Потом мы пьём чай, и мне наперебой рассказывают, где посадить яблони, чтобы уберечь от грунтовых вод. Какой сорт лучше подходит для наших широт, и чем подкармливать, и как укутывать на зиму. У калитки мы прощаемся почти родными людьми, обмениваемся телефонами.

А ведь час назад я могла запустить через забор в сладкую парочку сладким пирогом, со словами: «Подавитесь вы своими яблоками!» Или просто развернуться и уйти, и слопать шарлотку на пару с мужем. И на всю оставшуюся жизнь надуться на соседей и на весь мир.

Но зачем? Девять десятых жизни зачастую и так проходит в бесплодном перебирании, просеивании, жвачке и обсасывании пустых и едких обид. Не со зла — от скуки. Не так посмотрели. Не то сказали. К чему пополнять армию обиженных и непонятых? Жизнь так коротка.

И не я ли позапрошлым летом пожалела для сестры кофточку, которая ей так нравилась? А когда передумала, кофточка на сестру уже не налезла. Так и висит в шкафу, как укор совести…

С яблони с шурханьем вспархивает стая нарядных сорок.

— Ну, что ты будешь делать с этими голодранками! Гоняешь их, гоняешь.

— И не говорите! Как будто их месяц голодом держали! — подхватываю я. — Как будто яблок в глаза не видели!

Супруги с тревогой переглядываются. Я безмятежно улыбаюсь. Нелёгкая это работа: быть мудрой.

…Мы дружим, ходим в гости, при случае выручаем друг друга. Недавно я вляпалась в неприятную денежную историю. Соседи посовещались и помогли мне крупной суммой, между прочим, отложив свою поездку к морю.

Очень, очень милейшие, простые и щедрые люди!

Люди земных знаков — они практичные, крепкие, цельные, энергичные. Как моя соседка. Слова «депрессия» и «апатия» для неё — синоним лени и распущенности. Ей не свойственны комплексы, внутренний раздрай, отчаяние, беспричинная тоска, смутные терзания и прочая интеллигентская гниль.

Она уж точно не болтается после бессонной ночи по дому полдня в халате, задумчиво сыпля вокруг хлопьями сигаретного пепла. Вы спросите, о чём можно думать полдня? О разном…

Эх, мне бы так, как соседке! Бодро вскакивать с солнцем, умываться холодной водой. День-деньской возделывать и обихаживать свой огород, своё цветущее и плодоносящее царство-государство.

Потом удовлетворённо, горделиво окинуть взглядом дело рук своих — и в баньку с веничком. Выпарить с потом здоровую усталость, ополоснуться — и заново родиться, и возлюбить весь мир. Окутать чистое до скрипа розовое тело в пушистую простыню.

Потом к телевизору — пить чай и смотреть баловника Диму Нагиева. И уснуть над бесхитростным отечественным сериалом: крепко, без сновидений. А утром встретить очередное рождение солнца… А-а-а, я тоже так хочу (только без Нагиева и сериалов)!

Иногда на меня находит «стих», и я чего-то там неумело копошусь в огороде. И даже частично познаю, какое это наслаждение — приятная опустошающая физическая истома. Чистота и порядок на твоём кусочке земли, чистота и покой в твоих душе и помыслах. А после баньки чистота и невесомость, и покой тела… Жаль, что меня не хватает надолго, в отличие от соседки.