Алексей Камышинцев - Начало осени

— Не знаю, отчего это одни пьют всю жизнь — и ничего, другие потихоньку спиваются, а третьи в петлю лезут. — Колька на минуту задумался. — Одно знаю — одинаковой меркой всех мерить нельзя. А тем более — судить! Один из баловства пьет, а другой и рад бы бросить, да не может.

— Ох-хо-хо… — Юрик встал, потянулся. — Сколько талдычат про этот самый алкоголизм, и ки́на показывают, и чудиков разных привозят, чтобы они нас научили, как не пить, а мы все про то же. Давно пора отказаться от дурных привычек!

— Давай-давай, агитируй, — усмехнулся Володька. — Начитался лозунгов в столовой.

— А что, лозунги — это очень удобно. Не надо ничего растолковывать, объяснять, вникать. Развешивай их на всех углах, и правильные мысли сами людям в головы полезут.

— Ну нет! — возразил Колька. — Мало ли их на воле понавешано, в любой столовой: «Приносить и распивать запрещается!» И все равно приносят и распивают. Этак к каждому лозунгу милиционера приставлять надо, пусть за исполнением следит.

— А он и стоит, разве ты не замечаешь? — пошутил Бугор.

Мужики, посмеиваясь, выбрались из ямы на свежий ветерок. Стемнело, частые фонари на столбах вдоль дорожек освещали зону. Не спеша и не медля, а так, по-деловому, вроде с работы возвращаются, направились к своему бараку. Поспели вовремя, отряд собирали в клуб на лекцию. Гнали не строго, без переклички, запросто можно было отсидеться в дальнем углу, но Колька решил сходить послушать. Только вот надоело, — все про одно и то же. Хоть бы о любви и дружбе рассказали…

В клубе сели рядом, все четверо, у самой сцены. Два придурка из хозобслуги сперва забазлали: «Это наши места!» — но Бугор как рявкнет: «Ваше место у параши!» — они и слиняли. Это вам не с вновь прибывшим алкашом базарить, у которого руки-ноги еще подрагивают от вольной жизни.

Клуб — такой же сборно-щитовой барак, только без оконных проемов — собрали перед тем, как Кольке сюда угодить. Раньше и кино крутили, и лекции читали в одном из бараков. Но народу прибавлялось, и решили выстроить клуб. В бараке, там дух и вообще… не того. Не та обстановка.

Собирали клубный барак летом и не подвели отопление, отложили до осени. Но проканителились до первых морозов, а там уже поздно стало котельную останавливать и врезать новую ветку. Лекции читали по-старому, сгоняли всех в один барак, а кино… Кино крутили в холоде.

Алкаши, перед тем как туда идти, натягивали на себя всю свою одежку да еще одеяла прихватывали. Вначале еще сидели, потом стояли, а уж к концу фильма подпрыгивали, притоптывали, хлопали себя по плечам. Зато кури вволю, никто за тобой не следит. Надзиратели не дураки — мерзнуть. В темноте, прорезанной лучом проектора, клубился такой густой дым и пар от дыхания — экран толком не видели.

Зиму отбедовали, летом про клуб забыли — тепло, и ладно, и вот опять подползают холода. Хорошо хоть, за старую теплотрассу взялись, может, подключат?

За такими мыслями Колька не заметил, как на сцене появились начальник ЛТП майор Жмурко, врач Пал Иваныч и молодой щеголеватый мужчина с бородкой. Майор сказал, кто он и откуда. Тот, с бородкой, выжидающе посмотрел в зал, но ничего не выждал. Станут алкаши всякому хлопать…

Ольга сидела на широкой зеленой тахте и пыталась дозвониться до Людмилы. Сто лет знакомы, почти все одна про другую знают. Иной раз и не надо бы слишком-то откровенничать, да уж сжились, срослись прямо, не удержать в себе ни одного секрета. И потом, когда носишь проблему в себе, все видится как-то неопределенно, расплывчато. А расскажешь подруге закадычной, которая и поплачет с тобой, и посмеется, — сразу ситуация проясняется, словно со стороны на нее посмотришь.

Она только что вернулась от Игоря Львовича, и ей не терпелось поделиться впечатлениями с Людмилой, благо Юрика дома нет. Как назло, двойка не набиралась, приходилось поминутно стучать по музыкально отзывавшимся рычажкам аппарата. Наконец канал пропустил двойку, набрался весь номер, и трубка отозвалась на протяжные гудки вальяжным женским «да».

— Людка, ты? Это я, Ольга… Ну Ольга! Почему голос такой? Обыкновенный голос. Нет, из дома… Шляется где-то. Ага… Ага… Нормально. Надоела мне эта работа — сил нет. А как быть? Мой-то? Зарабатывает, а что толку… Да, ни днем ни ночью… Твой как? Тоже? Зачем нам такие мужья, а? Гнать их в шею! Шучу, шучу… У тебя мужик нормальный, ты еще не знаешь, что это такое — пьяный в доме. Придет грязный, вонючий, да еще выламывается как пряник копеечный… Попробовал бы, я бы ему подралась! Сама не знаю, зачем терплю… Он такой не был, он веселый был, когда поддаст, ласковый. Это теперь… Да, да… Если бы в гостях, по праздникам — тут уж все пьют, а то ведь он и в будни не просыхает. Редкий день… Редкий день нормальный домой придет.