Малькольм Лаури - У подножия вулкана. Рассказы. Лесная тропа к роднику

— Да, — сказал Хью. — Только много ли он, положа руку на сердце, смыслит во всей этой алхимии и кабалистике? И много ли они для него значат?

— Это я и хотела у тебя спросить. Сама я в жизни не могла допытаться…

— Господи, почем я знаю… — Помолчав, Хью добавил шутливо и снисходительно, словно добрый дядюшка: — Может, он занимается черной магией!

Ивонна рассеянно улыбнулась и хлестнула лошадь поводьями. Дорога вышла на равнину, и снова по обе стороны от них сбегали вниз откосы. Высоко над головой плыли белые, как бы изваянные из мрамора облака, словно мятежные замыслы Микеланджело. Один жеребенок ускакал в кусты, далеко от дороги. Хью позвал его, искусно подражая ржанию, жеребенок вернулся на насыпь, и они продолжали путь все вместе, быстрой рысью, по бездушному, петляющему полотну железной дороги.

— Хью, — сказала Ивонна, — еще на пароходе мне пришла одна мысль… сама не знаю, как… я всегда мечтала о собственной ферме. Понимаешь, о настоящей ферме, чтобы там были коровы, свиньи, куры… и хлев, весь красный, и силос, а на полях кукуруза и пшеница.

— И ни одной индейки? Право, я сам вполне мог бы возмечтать об этом недели эдак через две, — сказал Хью. — Но откуда возьмется ферма?

— Ну… мы с Джеффри могли бы ее купить.

— Купить?

— Разве это так уж немыслимо?

— Почему же, мыслимо, только где? — Полторы пинты крепкого пива уже веселили Хью, и он рассмеялся, но сделал вид, будто чихнул. — Прости, — сказал он. — Понимаешь, я представил себе на миг, как Джефф, трезвый, в комбинезоне и соломенной шляпе, пропалывает люцерну.

— Зачем же обязательно трезвый. Я не так кровожадна.

Ивонна тоже рассмеялась, но ее темные глаза, которые только что ярко блестели, теперь затуманились и померкли.

— А вдруг Джефф этого не любит? Может, его тошнит от одного вида коровы.

— Ну нет. Мы с ним, бывало, часто говорили, что чудесно было бы завести ферму.

— А разве ты смыслишь что-нибудь в сельском хозяйстве?

— Нет. — Ивонна отринула это предположение решительно, весело наклонилась и погладила лошадь по холке. — Но я думала, мы найдем семью разорившихся фермеров или кого-нибудь еще, кто поселился бы с нами и вел хозяйство.

— Не сказал бы я, что данная историческая эпоха благоприятствует переходу в сословие мелких землевладельцев, но ведь я могу и заблуждаться. А где же будет ваша ферма?

— Ну… почему бы нам не переехать, скажем, в Канаду?

— В Канаду ?.. Ты это серьезно? М-да, разумеется, но все же…

— Вполне серьезно.

Они доехали до места, где рельсы плавно закруглялись влево, и спустились с насыпи. Роща была теперь позади, но справа стеной стоял лес (где-то в глубине, над деревьями, почти как путеводный знак, снова показалась тюремная сторожевая вышка), простираясь далеко вперед. На опушке, в просвете меж деревьев, мелькнула дорога. Неторопливо, пробираясь сквозь кустарник, выехали они на дорогу под неумолчный звон телеграфных проводов.

— Я хотел спросить, почему именно в Канаду, а не в Британский Гондурас? Или даже на острова Тристан-да-Кунья? Правда, там несколько безлюдно, зато, говорят, есть прекрасное поле для деятельности. Например, островок Гоф, южней Тристана. Необитаемый. Вы могли бы стать первыми колонистами. Или Сокотра, оттуда раньше привозили ладан и мирру, верблюды там носятся по горам, как серны… это мой любимый остров в Аравийском море. — Хью развивал эти фантазии насмешливо, но не безнадежным тоном, он разговаривал сам с собой, потому что Ивонна ехала несколько впереди и едва его слышала; казалось, он всерьез задумался о Канаде и в то же время хотел выпутаться из этого положения, таившего в себе бесчисленные нелепости. Он нагнал ее.

— А Джеффри не говорил тебе о том, что хотел бы удалиться в благородное изгнание? — спросила она. — Ты, вероятно, помнишь, что он владеет островом в Британской Колумбии?

— На озере, верно? На озере Пайнеас. Да, как же, помню. Но ведь там, кажется, нет жилья? И скот не прокормишь еловыми шишками да камнями.

— Не в том дело, Хью.

— Или вы думаете жить там в палатке, а ферма пускай будет еще где-то?

— Хью, послушай…

— Но представь себе, вы купили бы ферму где-нибудь в Саскачеване, — настаивал Хью.

У него в голове сложился нелепый стишок, зазвучавший в лад со стуком лошадиных копыт: