Полина Жеребцова - 45-я параллель

Робкая надежда замаячила, как золотая рыбка: вдруг наши мучения закончатся, и ночевать на улицах не придется? Будет вдоволь еды, мы сможем оформить местную прописку, чтобы никто не преследовал нас как «чеченцев».

В ожидании лекции о пищевых добавках, которая все время откладывалась, я познакомилась с четырнадцатилетней Кристиной. Рассказала ей сны, в которых меня пытались растерзать волки, а я била их палкой, не позволяя подойти близко.

Когда спустя два часа нас все-таки пригласили внутрь, ведущая показала ролик на проекторе, и стало ясно, что это не более чем очередные жулики, распространяющие веселящие таблетки, которые почему-то назывались «Шурши».

– Благодаря волшебному рису, вы станете смелыми, вам будет безразлично, что происходит в стране! Вы будете чихать на телевизионные новости, – объясняла ведущая. – В древности людей, принимающих этот рецепт, называли «счастливые панды».

– Боже мой! – прошептала, протиснувшись ко мне Кристина. – Такой разводки не было даже в детдоме…

Между тем ведущая вскарабкалась на стол рядом с проектором, чтобы ее видели и задние ряды, и заявила, что сотрудники фирмы обязаны сами принимать волшебный рис, покупая его не меньше, чем на десять тысяч рублей в месяц. Это были баснословные деньги!

У присутствующих понуро вытянулись лица. Нищие и обездоленные, пришедшие в поисках рабочего места люди готовы были зарыдать, а я просто вздохнула с облегчением и начала рассказывать Кристине о местной больнице, откуда меня выгнали, отказавшись лечить без денег и медицинского полиса.

Черноглазая исхудавшая девочка посоветовала:

– Ты никому не говори, что приехала из Грозного. Люди обратят это во зло! Молчи о месте рождения!

Кристина сказала, что ее мать умерла от алкоголизма, а отец сдал трехлетнюю малышку в детский дом. В детдоме Кристину ежедневно избивали. Зверствовали воспитатели и старшие подростки. За проступки воспитанников не кормили. Глубокие рубцы и шрамы остались у девочки по всему телу.

Бабушке по отцу удалось оформить документы, и она забрала внучку к себе. Они жили впроголодь на крохотную пенсию, но Кристина радовалась тому, что ее не избивают, как раньше в детском доме.

Дед женился на другой женщине, оставил семью. Кристина с бабушкой ютились в подвале, где мыши проели доски – их единственное ложе. Снять комнату им было не по карману.

– В детском доме мне выбили передние зубы. Пьяный воспитатель стукнул головой о поручень кровати, – сказала девочка.

А затем она прочитала свои стихи. Это были пронзительные строки о том, что голодный человек не замечает красоты мира, ему все равно, летают ли в космос ракеты, он думает о хлебе и держится за больной живот.

Я записала ей наш телефон на бумажке, но она, скорее всего, потеряла ее, выбираясь из толпы. Мне хотелось помочь Кристине. Но как? Наше собственное положение ухудшалось с каждым днем. Снимать половину дома на Нижнем рынке мы уже не могли и начали вести переговоры о маленькой комнатке. Хозяйка комнатки, пригласив нас для знакомства, едва взглянула в паспорта и громко возмутилась:

– Черные из Чечни в моем жилье не нужны!

Узнав, что мы были на войне, она выгнала нас за порог и отказалась сдать жилье. Посредница, которая привезла нас, расстроилась. Пыталась убедить хозяйку комнатки, что мы – русские, но нам все равно ничего не сдали. После того как это стало достоянием маклеров на Пятачке, все отказались нам помогать.

Февраль не принес ничего, кроме стужи. Несколько раз нам угрожали соседи, заподозрив, что мы – чеченцы, а хозяйка требовала оплату вперед. Пришлось написать на бумаге объявление о продаже вещей и расклеить на ближайших транспортных остановках.

Семья из Дагестана, занимающаяся фермерством, позвонила нам в тот же день. Муж, жена и трое детей приехали на машине. Они купили разбитую синюю вазу, принадлежавшую некогда моей прабабушке и три фигурки из чугуна, наследство прадедушки. Вырученных денег хватило на самую простую еду в течение недели.

В детстве я ругала маму, спрашивая, почему мы не уехали во время войны? Почему не спаслись из-под бомб? Но что бы делал человек, приехавший сюда без средств? Не имеющий возможности арендовать угол? Он моментально стал бы бездомным и, возможно, замерз бы на улице от голода и холода. У русских не принято родниться с дальними родственниками. Все не так, как в Чечне, где живут целыми кланами. Тетушка Юлия нас жалела, изредка угощала, но на этом все.